Гай чуял приближение Госпожи нынче. Тут, за пределами избы родной, что укрыта мороком дивным, ему слышалось многое. Голоса войны близкой. Снование дворовых, что пытались унеси ноги подальше от места дурного. И ее саму...

Да, ее Ворожебник чуял отчетливо.

Чародейка была далеко и... одновременно рядом. Сновала по земле, отворяя одну дверь за другой. Сердилась.

Злость ее Гай научился разуметь: отдавало от нее не просто гнильцой, на медунице замешанной, но горечью резкой. Полынной. Только полынь - трава знахарская, эта же... нет, в том запахе не осталось ничего людского. Жизни самой тоже не существовало. Тлен и забвение. И если сила, что признала в нем своего, окликнет Госпожу...

Кровь Мары легла в ладонь легко, поддалась. И он тут же захлопнул дверь покоев за спиной. Выдохнул, ввалившись в густой воздух старой избы. Задышал. А потом, развернувшись к Крайе, сказал:

- Зови свою девку, ночница. Я проведу!

***

Сон давно не шел Ярославе в руку. Она-то и забывалась ненадолго, но всякий раз просила Хельгу: разбуди. Та будила, понимая, что бежит Яра не просто от сновидений, но от чего-то другого. Темного...

А Ярославе все вспоминались Копи Соляные с мороком ворожебным и то, навеянное. Устала она, а вот спать отчего-то не могла. Вот и нынче.

Пора льда и снега была на исходе, и день становился все длиннее, а ночь - короче. И, стало быть, подождать совсем немного. Усталые глаза глядят в темноту шатра, что разбавлена лишь огоньком тонким, что на лампе масляной. И Хельга, видно, примечает то. А вот тоже молчит. Ждет?

Притвориться. Смежить веки да выровнять дыхание. Так лучше, потому как обманывается не только островитянка - дитя отчего-то ведет себя покойнее, тише. Засыпает, уж не толкая под ребра. И, верно, ей тоже можно отдыха того...

Масляная лампа уж почти догорела, а небо - Ярослава чуяла это сквозь толстый мех шкур - еще не прокрасилось яркой лазурью. Ружовеет на западе едва. Ждет...

Краем глаза ворожея разглядела, как полог шатра слегка приоткрылся, впустив внутрь немного студеного воздуха. И тут же схлопнулся. Озимок? Верно, нет, потому как...

Хельга повернулась во сне. Рука ее легла на рукоять меча сизого. Сжалась. Веки дернулись, прерывая дыхание. И - ничего.

Яра повернулась. Встала осторожно. И уперлась глазами во мховую шапку, рябиной украшенную. В шатре был гость:

- Тебя ищут, Ворожея. Хочешь, проведу?

Знать, и так говорить можно, в мыслях. Потому как Ярослава могла поклясться: ни единый звук не сорвался с губ лесного духа. А вот она все разумела. Отвечать могла. Только что ответить?