Слышали небожители прошение маткино? Колдунья не сомневалась: долетало оно до Чертогов Небесных. И стоило только ей захотеть, как жар бы стал спадать. Да только как жить девке без чести? А тут и Симаргл постучался в избу, хозяйкой ее в дом свой зазывая. Знать, приглянулась она богу старому. Не поглядел он, что не девка уже. И повел за собой под завывания маткины да говор людской.
В избе усадил на высокую лавку, укрыл мехами дивными. И осыпал каменьями блестящими, с перепелиное яйцо ограненными. И радоваться бы ей, да горечь, боль нутро съедали.
И оставила Чародейка все, улизнув ночью темной из избы. И побежала по Лесу Туманному туда, где тело ее покоилось в погосте старом. А там гадюшницей выползла сквозь гнилую землю да оборотилась девкой молодой, чье тело украла для себя.
И вновь вернулась в Чертоги дивные. Чтоб снести дар горький обидчику своему, местью того щедро одарив.
Ворожба забытая, оттого и запретная. Старые фолианты, поверья-наговоры. Травы, кровь невинная. Камни дивные волшбою темной. Руны дощечками и не дощечками вовсе. Наузы...
Люди передают сказы один одному, все больше смеясь, что услышанное - выдумка. Морок. И только ей известно: не выдумка. Не все...
Ценою - вопрос немой: что Ворожебник готов отдать, чтоб силу получить? Чего лишиться? А ведь она была готова на все...
Колдунья шумно втянула ноздрями воздух. Старое капище почти не пахло кровью. Да и где там? Истлевшие кости в могилах древних, зияющих пустыми глазницами мертвецов.
А она помнила запах крови. Сырой, свежей. И вкус ее хорошо знала. Потому как только кровь живая дает колдунам силу дюжую. А с силой приходит и дар ворожбы. Да не тот, которым боги, словно бы крохами, делятся с ворожебниками. Дар мощный родится от жизни отнятой. Одна беда - живет не долго, постоянно требуя подпитки. И ритуалы с каждым разом все сложней. А Симаргл дышит в затылок, по избраннице своей тоскуя...
Да только придумала Чародейка, как дверь в Туманный Лес затворить. Оборвать связь с мужем-богом, что так щедро укрывал ее мехами ценными. Исчезнуть из мира мертвых, вновь попав к живым.
Колдунья опустилась на землю гнилую и резко потянула носом смрадный воздух. Кости ее девичьи еще не сотлели, а, значит, дорога в Лес Симаргла все еще открыта.
И она указала пальцем на камень поминальный, под которым лежало тело юное, ею оставленное. А потом отошла в сторонку, ожидая, пока Ворожебник отопрет землю кладбищенскую, да разложит огонь святой, что поглотит кости девичьи.
За тем - печать кровавая, чтоб успокоить погост.
И Колдунья снова обернулась в меха лисьи, торопясь в покои каменные. А позади нее зияла голодная пасть могилы, когда-то бывшей ее пристанищем.