Подальше от Соула Итера и мыслей о нем; подальше от самого Спирита, который за это время успеет разобраться с шаманом и исключит возможность, чтобы тот напакостил дочери. Подальше от всех ее друзей, средств коммуникации и привычных мест.

— А если Итер вернется в город Смерти… — задумчиво начала Джоан, и Спирит закончил за нее:

— …То Маки здесь не будет.

Девушка выглядела довольной.

Да, Джоан Кеплер определенно оказалась не так проста, какой виделась все это время. В этой девчонке гораздо больше расчетливости и эгоизма, чем предполагал Спирит. Ее стремление стать Косой Смерти, конечно, похвально, но решимость сделать все, лишь бы Мака осталась ее повелительницей, характеризовало ее не как подругу дочери (вряд ли друзья думают в первую очередь о себе), а как девушку, которая напролом шла к своей цели. Даже по головам других. И пусть сейчас под ее ногами оказался Соул Итер — что папу нисколько не огорчало, — однако в будущем это может оказаться и кто-то другой.

Пожалуй, стоит быть с ней настороже и на всякий случай не портить отношения, раз уж между ними теперь есть не только общий секрет, но и обоюдное желание держать Соула Итера как можно дальше от Маки Албарн.

========== Глава 47. Ярсагумба ==========

Драконье озеро (Шамбала), понедельник, 2:53 p.m.

Молочное облако опустилось на сонные воды еще до рассвета и никак не хотело расставаться с Драконьим озером. И вроде бы время давно перетекло за границу полдня, а ощущение ленивого утра никак не покидало душу. Может, вообще не стоило вылезать сегодня из постели? Серый день располагал то ли к унынию, то ли к медитации. Дворец за спиной играл в прятки и почти исчез в дымке вокруг, а все звуки казались приглушенными и тоскливыми: будь то случайный клич пролетевшей в тумане птицы или плеск мелких волн.

Линг неторопливо перебирала гладкие камешки у воды и, отыскав подходящий по форме, продолжала строить высокую башенку из гальки — уже, наверное, десятую по счету с того самого момента, как впервые ощутила аромат мыслей с того берега. Смолянистая, чуть терпкая хвоя сосны вплетала ленты древесного узора в горечь полыни и горько-медовую, невесомо луговую тесьму горечавки. Запах раздражал и мешал успокоиться, отчего башни падали снова и снова, но девушка упрямо продолжала класть камешки один на другой — монотонное медитативное занятие должно было успокоить брыкавшееся в груди сердце.

Раздавшийся за спиной хруст — так мягкая кожаная подошва ступала по мелкой гальке — вынудил Линг прерваться. Она положила последний плоский блинчик на башню и приветливо кивнула старшей из бывших наложниц Чилуна.