Его звали Виталий Норкин, и мы были знакомы ещё с аспирантуры. Все эти годы мы немного общались, но так, шапочно, здороваясь при встрече и перебрасываясь парой дежурных фраз. Виталя так и остался трудиться в универе после выпуска, правда, к моему счастью, относился он к другой кафедре. За все годы знакомства никаких признаков симпатии между нами замечено не было, ровно до того момента, как Норкин однажды объявился в моём кабинете с поздравительной речью.  Я порядком удивилась. Ну не было у нас принято горячо демонстрировать свои чувства. А затем и вовсе последовало несмелое приглашение поужинать где-нибудь вместе. Я тогда отказалась, искренне не понимая двух вещей: зачем и почему. У меня были Женя с Тасей, родители, вечная круговерть на работе и полное нежелание обзаводиться ещё одним неизвестным в своей жизни.

Но Виталик вдруг оказался упорным, месяцами ошиваясь где-то около меня. А потом… всё неожиданно совпало само собой. Родители забрали обоих детей к себе с ночевкой на выходные, дома не обнаружилось абсолютно никакой работы, а тут ещё и звонок от Норкина с его очередным предложением отужинать. Причин отказать на этот раз не нашлось, и я благосклонно сказала своё “да”.

Тем вечером он долго убеждал меня в том, что мы идеально подходим друг другу, что у нас общие интересы, общие взгляды на мир. Я лишь задумчиво кивала головой, отчасти соглашаясь с его доводами, напомнив в самом конце:

— У меня дети.

— О, я уверен, что они такие же умницы, как и их мать, — с воодушевлением заметил Виталя.

Спорить я не стала. Дети у меня и вправду были умничками, при условии, что в этот момент они спали, отвернувшись к стенке.

Наши так называемые отношения развивались нескоро. Сначала мы просто старались раз в неделю выходить куда-нибудь, проводя время в спорах и научных рассуждениях. И это было интересно и как минимум захватывающе. Ещё бы, ведь у меня теперь вроде как был близкий человек, которому не просто были интересны мои идеи, но и который был способен понять их. Иногда наши беседы перемежались с редкими поцелуями и прогулками за ручку. Его пальцы чуть подрагивали, когда я позволяла ему взять мою ладонь. И, наверное, это должно было радовать, ведь моё присутствие заставляло что-то в нём трепетать. Но я не испытывала ничего такого, что заставляло бы меня саму откликаться на все эти знаки внимания. Мне не хватало Лёшкиной наглости и нахрапа, поэтому все эти ухаживания для меня имели лишь обратный эффект.

Зато он нравился моим родителям.

— Такой воспитанный молодой человек, — восхищалась мама каждый раз, когда Виталик приходил к нам на семейный ужин с букетом цветов.