Где-то к половине третьего почти все жители были здесь, тревога ощущалась в каждом, ждать никого больше не стали, время почти не оставалось, и потихоньку двинулись к лесу, стараясь до четырех уйти подальше. Лес был неподалеку, и даже в кустах поутру их сложно было заметить, а когда рассветет — ишчи ветра у поле.

И все-таки немцы выпустили несколько снарядов по ближнему лесу, нашли-таки они кровавую жатву — ковыляющие сзади всех тихие старики Цвиковы, так и лежали у куста, как и шли — держась за руки. Там их и похоронили, под негромкий бабий плач. Это потом, отойдя подальше, они зарыдали погромче.

Оставив всех возле густых ещё кустов терновника, Гриня с Колькой — Василя оставил с Ефимовной — рванули к опушке…

В Березовке что-то горело, поднимался дым, а потом случилось что-то страшное… враз как-то далеко заскрипело-заскрежетало, звук послышался неприятный и каак… понеслось на деревню, вернее, на бугор, где хрицы устроили блиндаж, что-то непонятное, летели какие-то молнии. Земля тряслась, встала дыбом, вверх взлетали огромные комья, бревна, половина орудия, какие-то ящики, бочки.

Гринька орал и плакал одновременно, в скрежете и грохоте взрывов голос его не был слышен, но Колька отлично понял что кричал Гринька:

— Наши! Наши!!

Его кто-то тронул за плечо — Гринька обернулся и увидел дедов — Ефима и Егора — те тоже что-то радостно кричали. Потом скрежет стих, только угрожающе погромыхивали вдалеке орудия. Гринька поковырял пальцем в ушах:

— От это да! Дед, чагось это было?

— Якаясь новая орудия! Гриня, глянь-кась. Чаго тама двигается?

— Вроде машины, — вглядываясь, пробормотал Гринька, а потом, приглядевшись к быстро нарастающим точкам, заорал:

— Танки!! Дед Ехфим, танки, и кажись… наши!!

Колька тоже напряженно вглядывался и вдруг вскочил и заплясал как дикарь:

— Наши, наши, он звязда сбоку! — Он орал и утирал чумазой рукой слезы, а они усе бяжали и бяжали. Деды истово крестились на такие долгожданные, такие родные танки, которые, попыхивая сизым дымом, резво мчались у Бярезовку.

— Дед, мы побегли?

— Пагодь, Гринь, може хвашисты ешче не убягли?

Танки, сделав несколько выстрелов, достигли деревни, там два из них остановились, остальные помчались дальше, а Гринька, приплясывая от нетерпения, орал:

— Деда, давай хадим туды. Наши жа!

И поспешали по дороге два пацана и старый дед Ефим побег у дяревню, а Егорша, как ему ни хотелось вместе с ними, побег за остальными деревенскими, сказать, что НАШИ у дяревне.

Чумазые танкисты столпились у колодца и, передавая ведро с водой друг другу, пили, обливали головы и разгоряченные лица.