— Гляньте, ребята, первые жители, похоже! — сказал чумазый танкист.

Танкисты обернулись в сторону дороги, а по ней раскинув руки и что-то громко крича бежал худой патлатый мальчонка, за ним, немного поотстав — второй, а сзади, задыхаясь, останавливаясь на секунду и опять пытаясь бежать — поспешал дед преклонного возраста! Мальчонка меж тем добежал, взглянул на всех дикими глазами.

— Дяденьки, вы ведь наши?

— Ваши, ваши, — дружно ответили ему, и он, заорав, подпрыгнул к самому ближнему и, крепко вцепившись в него, отчаянно зарыдал.

— Ну что ты, мужик?

— Дяденьки, дяденьки, как мы вас долго ждали!

Подбежавший вторым парнишка застеснялся, молодой танкист раскинул руки.

— Чего ты, иди, я тебя обниму!!

И этот разревелся, а подбежавший дед резко остановился, поклонился до земли и дрожащим голосом сказал:

— Ой, сынки, ой, ребяты, дождалися!

Деда бережно обнял старлей, а дед, худенький, старенький тоже разревелся.

— От радости это, дожил, дождался!

А из леса как-то разом высыпало много народу. Бабы, ребятишки, старики — все бежали в деревню. Первыми, конечно же, добегли ребятишки, за ними налетели измученные, худющие, но счастливые бабы.

Все смешалось — танкистов обнимали, целовали, заливали слезами, а в деревню вступала усталая пехота.

И была у Бярезовке радость, такая же случилась потом ещё на Победу. Как враз оживились и помолодели бабы и старики.

— Наши прийшли, усе, ня будя хвашистов боле!

Уставшие солдаты располагались на ночлег, тут и там слышался стук молотков и топоров, это соскучившиеся по мирной работе руки солдатские кололи дровишки, подколачивали отскочившие доски, заменяли прогнившие на крылечках — солдаты как могли помогали бабам.

Топились все деревенские баньки, у полевой солдатской кухни толпились ребятишки, и повар от души накладывал им солдатской каши.

— Нет, малышка, так не пойдет, — гудел пожилой повар маленькой девочке, у которой не было ни миски, ни какой другой тары, и она подставила руки.

— Вась, дай-ка котелок!!