— Дед, дед, — обхватив Никодима, бормотал Василь, — дед, ты живой? Дед?

— Чаго мне сделается? Василь, якой ты агромный стал? Где все — Гриня, матка? Чаго у сарае непорядок??

А Василя как заклинило:

— Дед? Деда?

Шустрая Гланька Лисова уже мчалась у поле, сообшчить, что Василь обнимает якогось маленького мужичка, и приговаривает:

— Дед!

И сорвался домой Гринька — одинаковые Крутовы долго стояли обнявшись:

— От дожил я, увидал своих.

— Дед, ты воевал? — уважительно посмотрел внук на его три медали.

— А як же?

— Здорово, старый черт! — прогудело от калитки, и дед молнией метнулся туда:

— Лешай, дружищще, жив!

Могутный Леший и мелкий Никодим смотрелись потешно, но друзья безумно были рады друг другу.

— Вот, старый интриган! Я ведь так и прикидывал, что с нашими уйдешь, натура твоя не та, чтобы на печи отсиживаться. Да и Викешка вмиг заявился — старые долги тебе отдать.

— От гад, не добил я его тагда, жалко.

Дед выругался, а Леший уважительно разглядывал дедовы медали:

— А где — «За взятие Берлина»?

— Так я же у Праге был, от скажу тебе, красивый город! Да, довялось Европу тую пройтить, посмотрел.

— Гринька, — тут же шумнул дед, — чаго стоишь, стол накрывай!

— Дед, наши усе вечером будут!