— О, совсем хорошо!!

Принес три порошка, велел пить через день — мало ли, и на самом деле, немного полегчало Семену.

А Варя и мужики собирались ехать в Березовку, как они все волновались, первым делом наделали фотографий с Вариной флешки для деревенских, накупили всякой всячины из еды Игорь и Сергей, понимая, что кто-то должен остаться после них, не зная, кто и сколько, просто голову сломали:

— Варь, как думаешь, если я вот такую шаль привезу? Не Степушке, так кому из потомков?

— Конечно, Игорь, бери.

Собрались ехать целой колонной — Варя с Данькой, Игорь с бабулей, Сергей с Толиком и его женой, Ищенко с Людмилой, Иван с Костиком, и там тоже собралась жена Ивана и мать Кости. Ищенко взял машину сына — его ласточка за семьдесят лет давным-давно сгнила там. Выехать решили рано утром, чтобы попасть в деревню часам к десяти, наверняка, митинг будет.

Сидели восьмого мая у Бярезовке, возле небольшого обелиска, установленного погибшим сельчанам ещё в те далекие пятидесятые годы, два деда. Один шустрый, невысокий, то вскакивал, то опять садился на лавочку, второй — высокий худой дед, преклонного возраста, поставив перед собой палочку, оперся руками на неё и задумчиво глядел на открывающийся с бугра вид на деревню.

— Ай молодцы вы с Василем, что тогда сирень-то насажали везде.

— А сколь уже народу предлагало переименовать Бярезровку у Сиреневку? — откликнулся Гриня. — Василь жа обешчал мамушке, што насадит яё многа. А и красиво як, кагда она цвятеть!!

Памятник сельчане тогда решили поставить на том самом бугре, где в сорок первом погибли артиллеристы, при наступлении в сорок третьем артиллерия наша хорошо перекопала этот бугор, но все равно он немного возвышался над деревней. Много воды утекло с тех пор, но помнили крепко и рассказывали сельчане, пережившие оккупацию, своим подрастаюшчим детям и внукам подробности той жизни.

Не дождался этого, наступившего — две четырнадцатого года, Леший — Лавр Ефимович, он ушел враз, — не болел, не жаловался никогда, успел порадоваться на Матвеюшкиных дочек — двух. Одну назвали Варей, и долгожданного сыночка — Лавра Матвеевича, а вот правнука своего — уже не дождался. Присел на лавочку отдохнуть и все… И было тогда Лавру девяносто два годка. Гриня, Василь и Панас очень тяжело пережили эту потерю, сроднились за столь долгое время накрепко. А у Матвеевой Варюньки родился сынок — вылитый прадед, и передумали называть Иваном — назвали Лавром. Матвейка, как пришел с войны — жил у Бряньске, работал после войны на заводе, там и оженился, но отца не забывал никогда. Леший подолгу гостил у них, а ещё чаще внуки бывали у него.