— То есть ты не их опекун? — вежливо уточняю я. — Откуда я знаю, может быть, ты опекаешь не только несчастных животных, но и несчастных девушек?

— Стерва! — награждает меня очередным званием Верещагин.

— Подождешь минуточку? — спрашиваю я его.

— В каком смысле? — не понимает он.

Я быстро набираю телефон Вари Быстровой.

— Варюша! Привет! — тараторю я. — Можешь быстро помочь?

— Всё, что в моих силах! — смеется Варя и говорит, видимо, Максиму. — Это Лера! Я отвлекусь на минуточку? Да, Лерочка! Тебе привет от Максима.

— Варюша! Разъясни, кто такая стерва, пожалуйста! — прошу я, включая громкую связь.

Варя мгновенно ориентируется в ситуации и говорит со своей непередаваемой интонацией:

— По-русски «стерва» — это, по первому значению, падаль, полуразложившийся труп. Это слово употребляли раньше в основном по отношению к падшей домашней скотине или лесной живности.

Верещагин, растерявшийся от моей выходки, молчит, вслушиваясь в Варькин тембр, завораживающий и подчиняющий. И не важно, что именно она говорит, сам голос действует на всех безотказно. Сама каждый раз попадаю под влияние, хотя иногда пытаюсь сопротивляться.

— По второму значению, отвратительный, подлый человек, — Варя тихо смеется, и Верещагин против воли млеет.

Знай наших!

— По-английски «сволочь» — «bitch» — это сначала самка собаки, а потом злобная, язвительная, навязчивая женщина. Обращаю внимание, любящая доминировать, — заканчивает Варя и спрашивает. — Тебе эти значения или то, которое распространено сейчас?

Верещагин, по-прежнему завороженный Вариным голосом, по-моему, почти не понимает того, что она говорит.

— Это не мне, — значительно говорю я. — Это одному человеку, с трудом понимающему современную лексику.

Варя тихо хихикает и продолжает:

— Откуда пошла легенда, что стерва — это синоним успеха, бомонда и крутизны, неизвестно.

— Спасибо, родная! Максу привет с поцелуями! — благодарю я.

— Уточни, куда поцелуи, Лерка! — вклинивается в разговор бархатный голос Макса Быстрова. — Чтобы она не откосила при передаче!