— Ты боишься, что он просто влюблен в твою оболочку? — даже не спрашивает, а констатирует Сашка.

Пожимаю плечами, не отвечая.

— Зря! — перехватывает «мячик», брошенный в мою сторону, Варя. — Вы с ним немало пережили. Очень немало! Он тебя знает как человека, как женщину, а не просто как куколку-красотку.

— Не факт! — осторожно отвечаю я, мучительно споря не с Варей, с самой собой.

— Тогда ты нарцисс! — не жалеет меня Сашка. — Скажи, Варюха!

Варюха не соглашается с Сашкой, бросаясь на мою защиту. Ой, чувствую, разыгрывают подруги как по нотам… Опять репетировали!

— У нарцисса отсутствует способность сопереживать. Это не Лерка! Нарцисс не берет на себя ответственность и не признает свои ошибки. Это не Лерка! — начинает Варя загибать пальцы.

— Ага! — хохочет Сашка. — Адвокатша Быстрова!

— Адвокатша — это просторечие! — поучительно говорит Варя, морща нос. — Я жена адвоката и опытная возрастная женщина.

— Так и Лерка возрастная! — по-прокурорски нападает Сашка.

Точно разыгрывают! Вместо негодования чувствую теплую волну дружеской любви.

— У нарциссов идеализированное представление о себе. Это не Лерка! — продолжает Варя, загибая третий палец. — Для нарциссов характерна чрезмерная подозрительность. Это…

— Это Лера! — загибает палец перед моим носом Сашка. — Вот мы и добрались до сути! В чем ты подозреваешь Верещагина, кроме того, что он запал на твою внешность?

— Он жесткий. Даже жестокий, — оправдываюсь я перед прокурором Сашкой, не имея возможности обратиться в суд присяжных. — Он хотел меня использовать как приманку. Настаивал, чтобы я вредила отцу.

— Использовал? Настоял? — перебивает меня Варя, что ей совершенно не свойственно, в отличие от Сашки. Это может говорить только о ее неподдельном волнении.

— Нет, — вздыхаю я, теряя преимущество негодования.

— Дорисовывай! — командует Сашка и, видя мое удивление, объясняет. — Портрет своего Верещагина. Жесткий, жестокий…

— Категоричный. Нетерпимый. Бескомпромиссный. Настырный. Бесчувственный, — охотно вываливаю я Никитины достоинства из своего потайного кармана.

— Он плакал, когда умер Туман! — опровергает последний довод Варя, округляя зеленые глаза. — Плакал! Большой и сильный мужчина.

— Собаки для него лучше людей! — парирую я.