Поверь, дружок мой, Мишенька, Я свои дела всегда, ВСЕГДА, довожу до конца. На всю страну каяться будешь, недобиток фашистский! Считаю, что наша с тобой и Полиной история прекрасно замкнула круг.

Страшно? Правильно. Это прелюдия только. По-настоящему страшно еще будет.

Зубенко достал аккуратно сложенный носовой платочек, вытер испарину на лысине.

– Фуух. А ведь полегчало! Не поверишь, прямо вот крылья чую за спиной! Ну? Мишка! Как же я рад тебя видеть! Давай, что ли, на дорожку, дорогуша ты моя? Ведь как поется в одном романсе, нас ждут прекрасные мгновенья в щемящей нежной тишине!

– Пей, Костик, пей. Мне что-то не хочется, да и противно, по правде сказать, выпивать со смешным карликом, возомнившим себя титаном. Чего глазки выпучил? Хочешь правды? Тогда кушай.

Да не страшно. Отбоялся, хватит.

Смотрю на тебя и не понимаю, как так вышло, что я предал всех, кто был мне по-настоящему дорог, всех, кого люблю?.. Как я, Михаил Вашкевич, из-за неудовлетворенных амбиций одного маленького мстительного ублюдка сломал столько судеб? Если б вернуться туда, на двадцать лет назад, ни секунды бы не думал. Лучше было б сдохнуть, чем играть в твои сатанинские игры. Скулишь тут. Ай-я-яй. Карьера есть, а судьба не задалась. Не задумывался, почему?

Потому что, ты, Костик, плесень серая, и все, к чему ты прикасаешься, все светлое, настоящее, заболевает и начинает гнить. Полину жалко, а тебя и себя нет. Годами, говоришь, строил планы, чтоб цапнуть меня побольнее? Молодец, служака. Держи медаль, заслужил!