— Нет никого дома, барин, — сказал он, — гости уехали, а куда, бог его знает. Барыня все сомневалась, ехать ли ей искать тебя, но потом все ж велела подать бричку. Она сама не своя была, батюшка, — продолжал лепетать растерянный дворецкий, — расстроилась она дюже, и все умоляла графа Кумазина увезти гостя… только она по-другому назвала его… А сам граф какой-то поникший был и шибко бледный, да только послушался он нашу барыню и забрал его с собой. А графиня плакала дюже сильно…

Увидев выражение лица князя, Владимир, весь дрожа, в ужасе отшатнулся, давая ему дорогу. Широко шагая, Карелин направился в прихожую и столкнулся там с доктором. Лев Ильич сразу догадался, что Наташа все рассказала князю, и приготовился к расспросам.

— Выкладывайте все начистоту, живо! — грубо рявкнул Карелин. — Я знаю правду, так что глупо прикидываться, что Вам ничего не известно!

— Помилуйте, сударь, о чем Вы? Я, действительно ничего не знаю, — упрямо стоял на своем твердый, как кремень, Лев Ильич. Карелин угрожающе двинулся к нему.

— Вы видели и слышали достаточно, доктор, чтобы понять, о чем идет речь. Почему Вы покрывали княгиню, почему молчали? Чем она купила Вас? Как расплатилась за Ваше молчание?

— Я не позволю Вам разговаривать со мной в подобном тоне, князь, — с достоинством ответил Лев Ильич и гордо выпрямился. — Вы, верно, сошли с ума!..

Александр грубо отпихнул доктора с дороги и вошел в комнату Федора. Его взгляд наткнулся на стоявшую на кровати собранную, но забытую шкатулку, в которой наверняка хранились документы и бумаги. Руки Александра, едва не вырвав крышку, неистово ворошили заботливо и аккуратно сложенные пополам бумажные листки.

— Лаврецкий! Федор Лаврецкий! — воскликнул Карелин. — Конечно, на бумагах черным по белому так и написано! Какое глумление надо мной в моем собственном доме! Какая насмешка над моей смешной и нелепой любовью, над моей глупой доверчивостью! Федор Лаврецкий!

Карелин разглядывал документы, карточки и маленькую, запертую на замочек, коробочку. Ни секунды не раздумывая, Александр сломал замочек и откинул крышку…

— Письма! Лизины письма!.. Ее письма!

Пока Карелин смотрел на письма жены, его глаза наливались кровью, а руки чесались от неудержимого желания порвать эти послания, которые он собирался прочесть. Буквы и строчки прыгали перед его глазами в дьявольской пляске; они глумились над ним, сливаясь в мерзкое, ненавистное имя проклятого соперника.

— Федор Лаврецкий! — бушевал Карелин. — Как же слеп я был, поверив в этот обман!

Лиза выскочила из брички и вбежала в прихожую, зовя Александра.