— Оставь меня, и так сойдет! Какая, к черту, разница! — Деметрио безразлично пожал плечами, понуро вошел в дом и поплелся по широкой прихожей. Просторные и чисто прибранные комнаты навевали покой. В них почти не было мебели, но все они были застелены яркими разноцветными циновками.

— Патрон Ботель сказал, чтобы я положила твои свертки с одеждой не в большую угловую комнату, а в другую, самую маленькую, что находится рядом со столовой, — суетилась индеанка.

— Он передал тебе мои указания, Аеша, — подтвердил Деметрио.

— В большой угловой комнате сложены все чемоданы, баулы и коробки, привезенные индейцем…

— Это одежда жены. Оставь ее там…

— Та большая красивая комната — комната белой женщины? — Аеша раскрыла рот от изумления.

— Так было задумано, но, скорее всего, она никогда не переступит порога этой комнаты.

— Это правда, патрон Деметрио? — с надеждой спросила индеанка. — Она никогда не придет?

Деметрио без сил рухнул в ближайшее кресло, борясь в душе с самим собой. Простодушно-злорадные слова индеанки пронзили его, словно острые стилеты. Он вновь закрыл лицо руками, почувствовав, как горькие и жгучие слезы застилают глаза и туманят взор.

— Белая женщина уедет с Игуасу, — довольно сообщила Аеша, присев на корточки рядом с ним. Она была изумлена и счастлива одновременно. — Белая женщина поплывет в Куябу, патрон, а Аеша останется с тобой. Она перенесет твою одежду в большую комнату, а сама останется в этой. Ты отдашь мне одежду, которую белая женщина оставила здесь, патрон?.. Ты подаришь мне Метеора?.. Я поеду с тобой к руднику? — сыпала вопросами индеанка. — Белая женщина никогда не ступит в этот дом…

— Сожалею, что это расходится с твоими словами, Аеша, но белая женщина уже здесь, — сказала Вероника, незаметно войдя в дверь.

— Вероника!.. Ты!.. Ты! — от волнения Деметрио не находил слов.

— Тебя раздражает мое присутствие?

— Раздражает? — растерялся Сан Тельмо. — О чем ты говоришь?..

— Думаю, да… почти так же, как бесит нежную, ласковую Аешу.

— Вероника… ты пришла… пришла! — пробормотал Деметрио, вскакивая с кресла и едва справляясь со своей безумной, глупой радостью. Душа Сан Тельмо воскресла и вернулась к жизни, трепеща от неведомого прежде чувства. Деметрио было безразлично, что губы Вероники насмешливо кривились, а глаза жестко смотрели прямо в глаза индеанки, словно бросая ей вызов. И плевать ему было, как дерзко прозвучал голос жены:

— Здесь еще многое нужно сделать, как я погляжу. Жаль, что не могу позволить Аеше остаться с тобой, но она понадобится мне на кухне и в моей комнате.