– Мария, если бы это оказались мои последние слова, я бы и то не был серьезнее. Поезжай в Хевер, занимайся детьми, покуда тут, при дворе, все больны. Нехорошо, если такие малютки потеряют одновременно и отца и мать.

– О чем ты говоришь? Ты же не умрешь?

Он выдавил из себя улыбку:

– Конечно нет. Но мне будет спокойнее ехать домой, если я буду знать, что ты в безопасности. Найди Джорджа, скажи – я приказал тебе отправляться в Хевер и велел ему тебя сопровождать.

Я сделала полшага в комнату.

– Не подходи! – закричал он. – И уезжай немедленно.

Какой грубый тон! Я повернулась и раздраженно вышла из комнаты. С легким стуком закрыла за собой дверь, чтобы показать ему, что я обиделась.

Больше я в живых его не видела.

Джордж и я пробыли в Хевере уже неделю, когда появилась Анна, почти без эскорта, в открытой повозке. Она еле дышала от изнеможения, и ни у меня, ни у брата не хватало храбрости нянчиться с ней. Одна старушка, сиделка из Эденбриджа, занялась ею, поместила в комнате в башне, требовала огромные порции еды и вина – поддержать больную. Мы только надеялись, что из этого количества хоть что-то перепадет и Анне. Вся страна либо лежала в лихорадке, либо тряслась от страха перед болезнью. Две служанки покинули замок, чтобы ухаживать за заболевшими родителями в деревне поблизости, и обе умерли. Болезнь пугала всех, мы с Джорджем каждое утро просыпались в холодном поту и проводили дни в страхе – неужели и нам предначертано судьбой умереть.

При первых же знаках беды король немедленно снялся с места и уехал в Хансдон. Уже это не сулило Болейнам ничего хорошего. Королевский двор охвачен хаосом, страна в тисках страшной болезни. Хуже всего для нас – королева Екатерина жива-здоровехонька, принцесса Мария даже не заболела, и обе путешествуют с королем все лето напролет, как будто только эти трое благословлены небесами и не доступны никаким эпидемиям.

Анна отчаянно боролась за жизнь и не менее отчаянно боролась за короля – нескончаемая битва, в которую сестра вложила бесконечное упорство, сражаясь до последнего, как ни малы были шансы на победу. От короля приходили любовные послания, из Хансдона, Титенхенджера, Эмптхилла. Он рекомендовал то одно, то другое лекарство, обещал, что не забудет ее, клялся, что по-прежнему любит. Одно было ясно: на развод прямо сейчас рассчитывать нечего, все дела замерли, даже сам кардинал болен. Похоже, про развод почти позабыли, королева все время рядом с королем, а малышка-принцесса с ними – веселое существо, никогда не дающее скучать. Как будто все замерло, лето проходило, а вместе с ним утекало время, и отчаявшейся Анне казалось, что королю до нее нет никакого дела – ему, кто так панически боится всяческих болезней и каким-то чудом один пребывает в добром здравии в бушующем море человеческих невзгод.