Что случится, когда она повзрослеет? Кому она достанется? Куда переедет? Насколько все изменится?

Я был уверен только в одном: что буду всеми силами бороться за то, чтобы сохранить Уинтер такой. Невинной, чистой. Танцующей в фонтанах.

Она пошатнулась и вдруг протянула руку ко мне. Подойдя ближе, я поймал ее, не дав упасть.

Уинтер засмеялась, положив ладони мне на плечи.

– Усердно репетируешь? – Приподняв ступню девушки, я обнаружил синяки и покраснения от врезавшихся в кожу ногтей.

– Всегда, – ответила она.

Так выглядели ноги танцоров.

– Больно?

Уинтер пожала плечами.

– Я к этому привыкла.

В следующую секунду она обхватила мою шею и прыгнула на меня, заставив обвить руками ее талию. Девушка улыбнулась. Отказываясь ее отпускать, я просто стоял на месте.

В груди болезненно заныло, ощущения нахлынули одновременно. Ее запах, волосы, тело… Весь воздух покинул мои легкие. Не знаю почему, но мне было чертовски приятно. Стиснув Уинтер в стальных объятиях, я почти чувствовал облегчение от того, что впервые за долгое время кого-то обнимал. Когда это случалось в последний раз? Я никого не обнимал, черт побери, за исключением тех моментов, когда Бэнкс приходилось меня успокаивать. Но то были не объятия – я скорее цеплялся за кого-то, чем… проявлял искреннюю привязанность.

Я не слабак и не нуждался в этом дерьме.

Но, боже, с ней было так приятно.

– Ты танцуешь? – произнесла Уинтер мне на ухо.

– Нет.

– Сейчас ты танцуешь, – подметила она.

Осознав, что медленно кружусь, я остановился.

– Думаю, этот танец нравится мне даже больше балета.

Уголки моих губ приподнялись в улыбке. Если бы только Кинкейд сейчас меня видел…