Да уж, мама умеет сразу перейти к делу. Но она еще не закончила говорить.

– Я на самом деле думала, что мы поступаем правильно. Мы отдавали тебя твоему опекуну, чтобы он подготовил тебя к роли герцога.

Вот оно, значит, как. Грей не смог сдержаться, и вся горечь, копившаяся годами, выплеснулась наружу:

– Да, и без одного лишнего ребенка под ногами сразу же стало легче и удобнее, правда?

Услышав это, Лидия явно испытала шок, и это отразилось у нее на лице:

– Ты думаешь, что это было причиной? Что мы просто хотели тебя кому-нибудь сплавить?

Проклятье, не следовало это говорить. Прозвучало словно недовольство из уст капризного ребенка.

– Нет, конечно нет. – Грей скрестил руки на груди. – Но вы могли бы опротестовать завещание. Отправить моего дядю назад домой и посмотреть, что он предпримет.

– Последствия затронули бы только тебя, мой дорогой.

– И отъезд с ним затронул только меня. Так какая разница?

После этих слов мать взорвалась:

– А теперь послушай меня, Флетчер Прайд. Твой отъезд затронул нас всех, и очень серьезно. Гвин рыдала неделю и засыпала в слезах. Маленький Хейвуд постоянно спрашивал, где «Гвей», Шеридан лупил палкой по всему, что попадалось ему под руку. Торн хотел знать, когда ты вернешься. А Морис ходил словно в тумане, как будто утратил волю к жизни. Что касается меня… – Лидия промокнула глаза носовым платком. – Несколько месяцев стоило мне только подумать о тебе или произнести твое имя, как я начинала плакать.

Этот яркий образ его семьи, оплакивавшей его отсутствие, который она нарисовала, стал бальзамом для его израненного сердца.

– Тогда почему вы отправили меня в Англию? – спросил Грей хриплым голосом. – Мне было плевать на обучение, на то, что я должен знать и уметь, чтобы стать герцогом. Я хотел остаться с вами.

– Ты это сейчас говоришь. А тогда тебя вполне устраивал этот план.

Грей попытался вспомнить себя десятилетнего до того, как его дядя развеял у него все иллюзии. И у него в сознании будто вспыхнули воспоминания: он вспомнил свое возбуждение от мыслей об Англии. Он представлял мир, в котором он будет важным человеком, в котором к нему не будут относиться как к ребенку. В отличие от родителей, дядя Юстас относился к нему как к мужчине.

Но он тогда не понимал, что это только внешняя оболочка, что все делалось напоказ. Хотя Грей понял истинную сущность своего дяди достаточно быстро.

– Предполагаю, что мне хотелось уехать. Я же ничего не знал. Я был ребенком.