– Иван.

– Нет, – повторил он, сходя со льда, хватая что-то, находившееся вне моего поля зрения, и продолжая идти… куда-то. Я не видела куда. Я видела лишь, что он не надел чехлы на коньки.

– Теперь я не шучу, – сообщила я ему, начиная по-настоящему злиться.

– Я тоже не шучу, – ответил он, крепче прижимая к себе мои лодыжки. – Я дал тебе шанс. Я дал тебе один шанс, а ты не захотела слушать или решила пойти по легкому пути, поэтому не злись на меня из-за своего упрямства.

Я сцепила руки, серьезно подумывая о том, чтобы укусить его за задницу, если смогу дотянуться до нее. Твою мать. Он сам напросился. Я была скорее из тех, кто мог дернуть за трусы, чем из тех, кто кусает за задницу, но я не собиралась засовывать руку в его штаны.

– Не знаю, что у тебя теперь случилось, но я приехал сюда, поэтому ты не будешь вести себя со мной, как избалованный ребенок, – сообщил он мне прежде, чем, тяжело дыша, подбросить меня на плече. – Господи Иисусе, какая же ты тяжелая.

– Иди к черту, – выпалила я, стараясь на полном серьезе отговорить себя от того, чтобы укусить его.

– Сама иди к черту, – ответил он, не упустив ни одного моего слова, при этом его голос не был сердитым или недовольным, что разозлило меня еще больше.

– Опусти меня.

– Нет.

– Я дам тебе по морде.

– Ты выматываешь меня, а нам нужно отдохнуть от тренировок, и мы оба знаем, что ты не хочешь этого.

Проклятье, он был прав.

– По окончании сезона я при первой же возможности сотру тебя в порошок, – прошипела я, выгибая спину в тот момент, когда от прилива крови к голове у меня защипало в носу.

– Попробуй, – ответил он.

– Тебе очень повезло, что я не хочу устраивать сцену, – почти прорычала я.

Его «я знаю» только взбесило меня еще больше, когда он свернул, идя по коридору.

Куда мы шли?

– Почему ты тоже здесь? – спросила я, пытаясь снова приподнять торс, чтобы посмотреть, по какому коридору мы идем.

Иван не произнес ни слова. Он просто шел дальше по коридору, а потом свернул в другой, куда я никогда не заходила, поскольку мне там нечего было делать.