К тому времени, когда я вошла в раздевалку, она была почти пуста, там находились две девушки, помоложе меня, но ненамного. Они разговаривали, но я не обращала на них внимания, набирая код и открывая шкафчик. В рекордное время я сбросила обувь, схватила запасную пару носков, которую всегда оставляла там, и сунула ноги в ботинки, наплевав на то, что, возможно, пожалею о том, что не обмотала ноги бинтом, как обычно делала для того, что защитить кожу от острых краев поношенных ботинок.

Но мне было нужно растратить энергию. Мне было нужно прояснить мысли. Потому что если бы я этого не сделала… то не знаю, что бы я сделала. Вероятно, почувствовала бы себя еще большим дерьмом, чем уже была. Если только это возможно.

Игнорируя других девушек, находившихся в комнате, которые смущенно посматривали в мою сторону, поскольку я никогда не тренировалась так поздно, я как можно быстрее прошла на каток. К счастью, в восемь часов вечера на льду было всего человек пять. Маленькие дети уже ушли домой и улеглись спать, а подростки только собирались прийти сюда.

Но мне на всех них было насрать.

В ту секунду, когда мои коньки коснулись льда, я отключилась, покатившись у самого бортика, всего в нескольких миллиметрах от него. Я ехала все быстрее и быстрее, чтобы избавиться от этого дерьма. Прочь! Прочь, прочь, прочь! Мне нужно было запомнить, почему это было для меня так важно.

Не знаю, сколько кругов я проехала, набрав скорость конькобежца, но, когда я собралась перейти к прыжкам, я была уверена в себе. К прыжкам, для которых я не разогрелась. К прыжкам, которые мне незачем было делать, поскольку мое тело, пережив тяжелую тренировку, еще не восстановилось. Я выполнила тройной сальхов – который мы называем реберным прыжком, потому что ты не опираешься на зубец конька, ты отталкиваешься от задней части внутреннего ребра и приземляешься на другую ногу, на заднюю часть внешнего ребра, – а за ним – еще один. На выходе из четверного тулупа[25] я споткнулась, а затем повторяла его снова и снова, до тех пор, пока не приземлилась нормально. А потом я перешла к тройному лутцу, для которого я была уже слишком обессилена и перегорела, и поэтому, приземляясь, сильно ударилась задницей о лед. Я падала и падала, раз за разом, боль в ягодице отдавалась где-то в моем затылке, но я не обращала на нее внимания.

Я должна была приземлиться нормально.

Я обязана была это сделать.

Бедро болело. Запястье заныло от того, что я, как тупица, пыталась удержаться от падения. Я стерла кожу над лодыжкой.

И я продолжала падать. Снова и снова. Я падала.