Ни душевное состояние Джейми, ни страдания его тела в тот момент не стоило особенно учитывать. Велась самая жестокая борьба за сохранение его жизни, противодействие лихорадке и сепсису. Сохранение жизнь – все прочее стало не важно.

К концу второго дня у Джейми начался бред. Чтобы он не упал с кровати, мы привязали его широкими полосами мягкой ткани. Я решилась на крайнее средство, чтобы сбить жар: потребовала принести большую корзину снега, которым мы обложили больного. Его стало трясти, он обессилел, но на время лихорадка спала.

К несчастью, такую процедуру приходилось повторять каждый час. К закату келья, в которой лежал Джейми, была больше похожа на болото: пол был залит талой водой, повсюду валялись скомканные мокрые простыни, а над жаровней, стоявшей в углу, поднимался плотный белый пар. Мы с братом Полидором, мокрые от пота и замерзшие от постоянного контакта со снегом и холодной водой, изнывали от усталости, несмотря на непрерывную существенную помощь Ансельма и других монахов. Жаропонижающие средства вроде цветков рудбекии, золотой печати, кошачьей мяты и иссопа не помогали. Настой ивовой коры у Джейми не получалось заставить проглотить в нужном количестве.

В один из все более редких моментов просветления Джейми попросил, чтобы я дала ему умереть спокойно. Я лишь повторила то, что прошлой ночью само вырвалось из моих уст: «Ни черта!» – и продолжила делать свое дело.

Только закатилось солнце, в коридоре послышался шум шагов. Дверь отворилась, и вошли дядя Джейми, настоятель аббатства, отец Ансельм и еще трое монахов, один из которых держал небольшой кедровый ларец. Настоятель подошел ко мне, благословил и взял мою руку в свои.

– Мы пришли, чтобы совершить соборование, – сказал он тихим и очень ласково. – Не бойтесь, прошу вас.

Он пошел к постели, а я непонимающе взглянула на брата Ансельма.

– Таинство последнего причастия, – пояснил он, наклонившись к моему уху, чтобы не беспокоить и не отвлекать собравшихся у постели монахов. – Последнее помазание.

– Последнее помазание! Но это же для тех, кто скоро умрет!

– Тш-ш. – Брат Ансельм отвел меня от кровати. – Точнее это было бы называть елеепомазанием болящего, но эта церемония действительно проводится в случаях, когда существует опасность смерти.

Тем временем монахи перевернули Джейми на спину и с огромными предосторожностями положили так, чтобы раненым плечам было не очень больно.

– Цель у этого таинства двойная, – наблюдая за приготовлениями, продолжал шептать мне Ансельм. – Первая: моление об исцелении страждущего, если на то будет воля Господня, – ведь елей, то есть освященное масло, есть символ жизни и здоровья.