Не сразу, но у меня появилось вполне определенное ощущение, что в мои руки вложили какой-то невидимый предмет. Прекрасный, как опал, гладкий, как нефрит, тяжелый, как речная галька, и хрупкий, как птичье яйцо. Не дар, но залог. О нем нужно изо всех сил заботиться и бережно хранить. Мне показалось, что из неоткуда появились эти слова и затем пропали в темноте под куполом.

Я еще раз преклонила колени, встала и покинула часовню, ни на секунду не сомневаясь, что в миг, когда по воле вечности замерло время, я получила ответ, – но что он значит, совершенно не понимала. Мне было известно только одно: тот невидимый предмет, что я держала в руках, был душа человеческая. Моя или чужая – я не знала.

Когда я на следующее утро проснулась как обычно и услышала от монаха-прислужника, оказавшегося у моей кровати, что у Джейми жар, то не сочла это откликом на свою ночную молитву.

– Как долго он уже в таком состоянии? – спросила я, привычным жестом прикладывая руку ко лбу Джейми, трогая затылок, подмышку, пах.

Ни капли пота, только сухая блестящая кожа, от которой пышет огнем. Джейми не спал, но его сознание было спутано. Источник лихорадочного состояния был абсолютно ясен: искалеченная рука распухла, от мокрых бинтов исходил тяжелый гнилостный запах. Темно-багровые полосы угрожающе шли от запястья к плечу. Сепсис. Ужасная гнойная инфекция, ставящая под угрозу жизнь.

– Я заглянул к нему после утренней литургии и обнаружил в таком состоянии, – рассказывал прислужник, поднявший меня с постели. – Я дал ему воды, но сразу после рассвета у него открылась рвота.

– Нужно было без промедления меня разбудить, – заметила я. – Впрочем, сейчас это уже не важно. Как можно скорее принесите мне горячей воды, малинового листа и приведите брата Полидора.

Монах сразу отправился выполнять поручение, уверив, что принесет и завтрак для меня, но я лишь отмахнулась от сказанного и схватила кувшин с водой.

До появления брата Полидора я попыталась напоить Джейми холодной водой; не добившись успеха, пришлось заменить питье мокрым холодным обертыванием: я намочила простыни и осторожно положила их на воспаленную кожу. В то же время я опустила пораженную инфекцией руку в кипяченую воду, остудив ее до такой температуры, чтобы не устроить ожог. В отсутствие сульфаниламидов и антибиотиков единственным средством борьбы с бактериальным поражением становится тепло. Тело больного потому и пылает жаром, что борется с заражением, но жар сам по себе очень опасен для организма, поскольку уничтожает мышцы и разрушает нервные клетки, в том числе клетки мозга. Идея заключается в том, чтобы нагреть для борьбы с инфекцией пораженное место, а прочие части организма держать в холоде и снабжать достаточным для него количеством воды. Одним словом, одновременно решать три плохо совместимые задачи, дьявол их побери.