– Бедняжка… – вдруг сказала Федька.

– Кто? – чуть не хором спросили сильфы.

– Мать… княгиня Ухтомская… двоих сыновей разом потерять… вот кого жаль-то…

– Ну, Фадетта, ты ее не знаешь. Она дама сердитая. Вряд ли станет рыдать – а вот вычеркнуть сгоряча деток, опозоривших семью, из завещания… – начал Световид.

– А кто тогда останется в завещании? – задал вопрос Выспрепар. – А любезный братец княгини, дядюшка Ореста с Платоном, господин Лисицын. С братцем она дружит, когда не ссорится. И, для приличия, сестрица, госпожа Васильева с дочкой Марфинькой.

– Так вот же все и сходится! – воскликнул Дальновид.

– Хотя отправить в Сибирь родных племянников – это даже для него слишком, – хмуро ответил Световид.

– Что касается родственных чувств – то в семействе Лисицынх их великая недохватка, – выразительно сказал Выспрепар.

– Да уж, – подтвердил Дальновид. – Выходит, он. Больше никому от смерти дансерки пользы не предвидится. Световид, а ведь ты не думал, будто кашу заварили Ухтомские! Ты хотел, чтобы они оказались виновниками, разве не так? И знаешь ли? Ты не хочешь поглядеть правде в глаза, Световид. С твоим умом, с твоей душевной силой, и бояться правды? Да возьми же себя в руки!

– Дальновид прав, – присоединился Выспрепар. – Ты очень желал бы верить, что два щеголя, два гвардейца, два избалованных сынка сподвиглись на убийство Степановой. Хотя с виду – их труды: признать перед всем светом, что повенчался на дансерке и она в тягости, значит, крепко рассориться с родней. А родня, как донесла нам сильфида Миловида, сильно желает женить обоих братцев на богатых невестах и уже присматривает подходящих.

– Давайте наконец изменим дефиницию, – пылко предложил Дальновид. – Убить Степанову приказал не господин Лисицын. Убить Степанову приказало семейство Лисицыных! Тогда нам сразу станет легче и удобнее…

Федька ничего не понимала и на всякий случай молчала.

– Нет, – сказал Световид. – Это невозможно. И хватит об этом.

– Вот что – если тот, кто убил дансерку, хочет навести свет на мысль, будто это сделали Ухтомские, то он озаботится уликами. Давай побьемся об заклад? – предложил Дальновид. – Не позднее, как на первой неделе поста явятся улики, управа благочиния возьмет след, ведущий к Ухтомским! И улики будут им поднесены на тарелочке севрского фарфора с амурной картиночкой!

– Господа! – вдруг закричала Федька. – А что же Шляпкин? Коли он дружил с Волчком и пропал – так, может, и его порешили?

– Фадетта права! – воскликнул Дальновид. – До сей поры мы не могли понять, замешан ли Шляпкин в эту историю, а теперь ясно – замешан! Надобно его искать, да поживее!