– И где же?
– Потом расскажу с подробностями. Настал день, когда я понял: начинается! К этому дню уже была договоренность с неким влиятельным господином о выпуске сатирического журнала «Каббалистическая почта», и я призвал соратников-сильфов. Зная, в какие высокопоставленные руки попадет сей журнал, я собрался пустить в ход всю ту правду, которую хранил, не умея воспользоваться ею. Я вздумал напасть именно тогда, когда неприятели мои обнаглели и нападения не ждут. Теперь понимаешь, в какую историю я вас втравил – тебя и Румянцева, а теперь еще и Званцева?
– Понимаю, – ответила Федька рассеянно – в голове у нее уже клубились мысли, высказать которые она не решилась, хотя они и имели прямое отношение к погибшему завещанию.
– Будешь помогать?
– Да.
– Ну-ка, прибавим ходу, любезная сильфида! Что-то мы совсем от Пахомыча отстали.
Федька улыбнулась – галоп был ей приятнее рыси. Да и по званию полагался именно галоп – ведь сильфы народ летучий, а тут – подлинное ощущение полета.
Но всякая радость непременно должна завершиться какой-то гадостью.
Стоило Световиду и Федьке спешиться у калитки, как на крыльцо вышел Григорий Фомич, очевидно, высматривавший их в окошко.
– Ваши милости, беда. Пришли Потап с тем фигурантом. Они побывали в доме Платовых, а там несчастье – хозяйку ночью полиция увезла. В отравлении девицы Васильевой винят.
– Марфы Васильевой? – переспросил Световид. – Царь Небесный…
– Да, Марфы Васильевой. Дальновид туда помчался – разведывать. Выспрепар к частному приставу поехал, велел сказать – взял для подарка десять империалов.
– Черт возьми, – в полной растерянности прошептал Световид. – Она же еще дитя…
Григорий Фомич обнял его за плечи – отнюдь не так, как полагалось бы слуге утешать барина.
– Потап повел красавчика отыскивать другого фигуранта. Красавчик в такой панике, что туго соображает. А вы поешьте горячего. У нас сегодня славные постные щи. Поешьте, согрейтесь, коней тем временем обиходят. Девице все равно не поможете – вы ж не доктор. А за столом, глядишь, умная мыслишка в голову постучится.
– Какая подлость…
Григорий Фомич покивал, соглашаясь.
Федька вошла в теплый дом, скинула полушубок и шапку, села на стул. У нее была своя умная мысль, которую следовало обдумать во всех подробностях, а уж потом действовать.
Глава двадцать первая
Глава двадцать первая