– Наша любовь, Ливио, была для меня как магнит. Где бы я ни путешествовал и где бы ты ни путешествовал, меня тянуло к тебе, и я знал, что однажды мы встретимся. А её любовь была для меня как буря, которая сбивает корабль с курса, лишает паруса, руля, топит его в бездне, если такая его судьба. Но я не погиб, Ливио. Скоро я отправлюсь в путь, прямо домой, прямо к тебе.

Ты не должен сердиться на меня, ты знаешь, как я люблю тебя. Но я был так одинок, я не могу годами обходиться без любви. Ты знаешь меня и ты поймёшь меня. И ведь она – женщина, а это совсем другое.

Никто не знал, что я искал в этой земле. И все думали, что я ищу клад. Сокровища. Глупые люди, Ливио. Ведь я пробыл здесь шестнадцать лет. Разве есть на свете сокровища, которые стоят шестнадцати лет жизни на чужбине в дикой стране, среди дикарей, которые питаются корнями трав? Тут есть и совсем дикие люди. Они покрыты волосами, живут на деревьях и по ночам испускают долгие тоскливые крики. А когда наступает зима, земля замерзает, и её надо долбить железной киркой, чтобы выкопать могилу. Но меня не закопают в эту землю, Ливио, я вернусь домой, вернусь к тебе.

Клад я искал не один. Сокровище ищут многие, и я без труда убедил купцов Петро Карино и Бартоломео Бьо, что сокровища князя аланов зарыты в известной мне могиле, которая имеет форму небольшого холма. Холм этот образуется, когда много людей принесёт на могилу по одной мере земли. И таких могил здесь множество. Мы наняли людей, чтобы они копали землю. Условились с ними по три золотых монеты на каждого за всё время работы. Теперь тяготы и расходы мы делили на троих. И полученные сокровища условились поделить также.

Но то, что я действительно хотел найти, нельзя поделить на три части. Ты это знаешь, Ливио. Ты был со мной у Канала Сирот, когда Он появился на поверхности воды. И ты свидетель того, что Он слышал меня. Была полная луна, и ты хорошо видел его голову. Она была большая, как рыбацкая лодка. И ты видел, что он подплыл к берегу, когда я попросил его об этом. Но тебе стало плохо, и потом, когда я оглянулся, я увидел тебя лежащим без сознания. И теперь я скажу тебе то, чего не говорил никогда. Он хотел, чтобы я отдал тебя ему. Если бы я тогда сделал это, я победил бы греческий флот. Я разрушил бы Византию, как ты забавно называешь этот город. В честь маленького греческого городка, который стоял когда-то на его месте. Я взял бы Владимир и Москву. Я обратил бы славян в нашу святую католическую веру. Как этого хотел Папа, сидящий на святом престоле.

А он сам говорил мне об этом, когда я был на аудиенции в Риме. Я обещал верно служить ему; это было, когда все вышли из комнаты, и Папа говорил со мной наедине и велел мне сохранить наш разговор в тайне.