Я в этот научный разговор вступать не стал, но объявил, что рад видеть их в нормальном виде, и, если ничего нас здесь не держит, мы можем ехать домой. Сильвия Альбертовна тогда сказала, что домой мы поедем не в полном составе, так как Валера остаётся Марии. Она так и сказала, этими самыми словами: «Остаётся Марии», как будто Валера – это свитер или, например, какая-то другая вещь. Валера ничего не возразил, но и Мария ничего не возразила, из чего я понял, что, наверное, надо вежливо поблагодарить хозяйку за доставленные неудобства и поскорее валить. Ни фига себе неудобства! – кровь с её разорванного лба продолжала течь, она прикладывала всё время марлю, но Сильвия Альбертовна отняла от её лба марлю вместе с рукой и сказала, что, по её мнению, это надо шить. Так что мы сели все вчетвером в машину и поехали в больницу.

В больнице мы оставили Марию и оставили ей Валеру. Я пожал ему руку, хлопнул его слегка по плечу и сказал, что завтра созвонимся. На завтра созвониться, как я уже говорил, не удалось.

Мы поехали. Сильвия Альбертовна молчала. Мне показалось, что она всё-таки не очень хорошо себя чувствует. В какой-то момент я даже предложил ей поменяться местами. Она сначала отказалась, но, немного не доезжая аэропорта, остановилась и так же молча вышла из машины, кивком головы давая мне понять, чтоб я занял её место. Она даже не спросила, умею ли я водить машину, что не было само собой разумеющимся обстоятельством. Валера, например, водить машину не умел. Видимо, она решила, что моё предложение вполне достаточное подтверждение того, что я умею водить машину, к тому же я из села, а там мальчишки очень рано знакомятся и с машиной, и с мотоциклом, да и с трактором, по мере необходимости.

Итак, я сел за руль. Она откинула голову и сидела, закрыв глаза. Я не успел проехать и километра, как она тронула меня за плечо и показала жестом, чтобы я остановился. Мы прижались на обочине, там были деревья, и Сильвия Альбертовна сошла с дороги, пошла в глубь лесонасаждения между деревьями. Я пошёл за ней, но она повернулась и резким раздражённым жестом остановила меня.

Она ушла довольно далеко, видимо, для неё было важно остаться одной без свидетелей. Но не настолько далеко, чтобы я не слышал, как её рвёт, буквально выворачивает наизнанку. И продолжалось это довольно долго. Я ещё удивился. Было отчётливо слышно, что из неё что-то льётся. Но это лилось так долго и так интенсивно, что мне показалось странным, чтобы в человеке помещалось столько жидкости, в смысле, не во всём человеке, а в его желудке.