Они хотят перемен. Просто хотят перемен. Вопрос – а к лучшему будут эти перемены, или к худшему? – для них вообще не существует. Он имеет форму риторического вопроса: сейчас плохо, значит, если это переменится, то будет хорошо. Дальше этой простой фигуры сознание масс не пойдёт, нельзя требовать от людей больше того, что они могут понять.

Кроме того, они не любят русских. Это традиция, один из важных элементов польского национального сознания. Возможно, истоки этой традиции парадоксально лежат в близости двух народов. В их похожести, родственности и так далее.

Генерал понимал, что для поляка русский – это, в сущности, тот же поляк, только хуже одетый, хуже воспитанный, не католик и так далее. Совсем другое дело – немцы, например. Они, европейцы, лучше одеты, лучше воспитаны, многие из них католики, но они – чужие. Их тоже можно не любить, но по-другому. С уважением и оттенком зависти. А русские и особенно советские, в огромном своём большинстве – вчерашние крестьяне, вызывают к себе отношение младших братьев по цивилизации. Поэтому власть немцев над поляками неприемлема, но власть русских к тому же ещё психически абсолютно непереносима. А социализм – это и есть власть русских. Притом, что к отдельным русским людям поляк относится с теплотой и никакого превосходства не проявляет. Но русское политическое доминирование вызывает сильные эмоции, при которых любые соображения национальной пользы полностью теряют значение. Социализм, построенный в Польше под русским влиянием, воспринимается как абсолютное зло, сделать с этим ничего нельзя. Поэтому забастовки не прекратятся. Беспорядки не прекратятся.

Но генерал понимал также и то, что для советского руководства Польша является одним из ключевых факторов безопасности, важнейшим звеном Варшавского пакта. Это послевоенное мироустройство. Оно сложилось под влиянием двух фундаментальных обстоятельств: сначала армия Германии была под Москвой, на Волге и под Курском, а потом армия Советского Союза дошла до Берлина и взяла его. Генерал, участвовавший в молодости в этих событиях и дошедший в рядах польской армии до Берлина вместе с русскими очень, хорошо понимал, что для них безопасность западной границы – это не абстракция. Как для варшавских, да и некоторых московских интеллектуалов. За неё заплачено, наверное, тридцатью миллионами жизней, не меньше. А сейчас идёт холодная война. Её русским объявили те самые политические круги, при активном участии которых армия Германии оказалась на Волге. Они теперь с помощью интриг пытаются вырвать Польшу из советской политической системы. Они хорошо понимают, что это нанесёт советской системе смертельный удар. Поэтому у руководства Советского Союза в случае риска потери контроля над Польшей просто не будет выбора – оно окажется перед необходимостью восстановить этот контроль, применив вооружённые силы. Как военный человек, генерал понимал это очень хорошо и на месте советских аналитиков придерживался бы точно такого же мнения.