— Слушай ты, пень, — беззлобно сказал он, протягивая бумажку. — Вникни в содержание, сделай, что надо, а за мной не заржавеет.

Он расстегнул портфель и показал горлышко бутылки. Взъерошенный математик взял бумагу, не сводя глаз с портфеля.

— Ты не сюда смотри, ты туда смотри, — сказал Павел, грозя пальцем.

Очкарик, нахмурив лоб, стал изучать бумагу.

Потом он тряхнул головой, хихикнул, убежал куда-то вместе с накладной и через минуту вернулся.

— Вот тебе штамп. Иди получай свои хреновины. А я сейчас программу на твою заявочку составлю. Запущу вне очереди, чтоб никто не придрался…

— Зачем?

— Должна ж быть перфокарта и распечатка с машины. Для отчета. Мы с ней на пару шустро работаем. Часика за три справимся.

— Сто на один умножить? За три часа?

— Ага, и получить девяносто девять и три в периоде. Принцип цепей. Техника, что ж ты хочешь?

— Я? Хочу технику потолковей… В общем, я пошел шайбы выколачивать, а на днях, если позволишь, загляну к тебе. Что-то меня твое хозяйство заинтересовало. Держи гонорар…

Через два часа, собрав пять требуемых подписей, Павел стоял перед кладовщиком, который придирчиво изучал накладную.

— Непорядок, — сказал наконец кладовщик. — Вот тут не по форме. И тут: «За Сметанина Коммод».

— Сметанин в отпуске, — сказал Павел, успевший поднабраться кое-каких сведений.

— Не знаю, не знаю, — заявил кладовщик. — Мне не докладывались.

— У меня и другой документ есть, — сказал Павел и вытащил вторую бутылку.

Так он заполучил дефицитные шайбы, знакомство с программистом Шурой Неприятных и тему для серьезных размышлений…

Потом Павел занимался своей текущей работой, Другими делами, но исподволь все возвращался к сцене в вычислительном центре, вспоминал собственные слова: «Хочу технику потолковее». То он ловил себя на том, что смотрит на физические свойства разных минералов с позиции того, нельзя ли их каким-то образом использовать в микросхемах или в чем-то подобном, чем можно заменить вакуумные лампы, то вдруг, гуляя по парку, с удивлением слышал собственный голос, повторяющий: «Может, не кремний, не металлы а, скажем, углерод». Однажды ему приснилось, что он раскрывает толстую книгу, на переплете которой написано:

«Сверхпроводимость».

Постепенно эти разрозненные сигнальчики свелись в некую предварительную гипотезу. Павел обложился специальной литературой, кое-что просчитал, прикинул. Гипотеза стала обретать четкость.