– Понимаю, – отвечает Саймон, наклоняясь вперед и упираясь в колени загорелыми руки. – Но разве это не признак того, что вы абсолютно нормальная? Не так-то просто начать новую жизнь…

– Может, и так… – Я искренне не знаю правильного ответа.

– Я думаю, это и значит быть хорошим, – продолжает он. – Вы были бы ненормальной, если бы спокойно все приняли и свыклись со случившимся.

– Я все время думаю об Имране и о его травмах. О том, как он сейчас себя чувствует.

– Это тоже нормально. Вы переживаете о нем потому, что вы человек, – говорит он с улыбкой.

– Я знаю, что он никогда полностью не восстановится, но я надеюсь, что он… Я просто надеюсь.

– Понимаю. – Он делает секундную паузу, а затем переходит к делу: – Итак, вы получили диплом в тюрьме?

Я киваю.

Такая возможность выпала мне через год. Старая Джоанна точно бы ее упустила: продолжила бы смотреть телевизор, читать книги и игнорировать все предложения. А потом бы еще жаловалась, что ничего не изменилось. Но та Джоанна была другой. Удивительным образом, когда общество решило, что я никчемная, я, наоборот, взяла себя в руки и начала как-то менять свою жизнь. Только я и еще одна женщина – Дани – получили диплом консультанта. И оно того стоило.

– Да, и сейчас мне нужна работа.

– И как вы думаете, насколько ваше преступление… повлияет на вашу работу консультантом?

Я откинулась на спинку стула, размышляя. Преступление влияет на мою жизнь буквально во всех сферах. Оно формирует меня: обтесывает по краям и перестраивает глубоко внутри.

– После пережитого я придаю меньше значения тому, что обо мне думают другие, – отвечаю наконец. – Будь то мои родители или случайные незнакомцы. Меня это больше не заботит. И… – Я делаю паузу, задумавшись. – Раньше я смотрела на других – «Приличных Людей», как я их называла. Я сравнивала то, как они выглядят снаружи, с тем, что у меня внутри. Но больше я так не делаю. Я… Я сама «Приличный Человек».

Саймон кивает, затем смеется и говорит:

– Думаю, вы готовы.

Мы с Лорой встречаемся в баре «Гондола» после ее первого рабочего дня. За лето ее волосы выгорели на солнце, и все еще заметен загар – следы ее старого хипповского стиля жизни. И он все еще заметен в ее жестах и угадывается в сережках, спрятанных под прической. Но большинство ее ярких черт стерлись, как если бы они тоже выгорели на солнце.

Она знает о Рубене и сейчас задумчиво смотрит в свой стакан. Мы сидим на улице, воздух влажный и густой, как будто на плечи положили пуховое одеяло.

– Я весь день мерзну, – говорит она. – В офисе перестарались с кондиционером.