Над Кукуньяном царили неподвижные крылья большого ветряка. Эта мельница на холме была не просто реконструированным историческим сооружением. Она символизировала то, что прославило симпатичную деревушку – сборник Альфонса Доде.

За пятнадцать минут Никита успел обойти Кукуньян дважды. Для очистки совести он зашел в Театр Аший-Мир, но все билеты на ближайшие сеансы местного шоу были проданы. Никита изобразил огорчение и спросил, как найти деревенскую церковь. Оказалось, пару минут назад он прошел мимо ее фасада с простой деревянной дверью. Внутри церкви находилось то, что вызывало его крайнее любопытство. То, ради чего главным образом он и приехал в Кукуньян – небольшая, примерно в пятьдесят сантиметров высотой, позолоченная фигура беременной Мадонны.

Там же, в церкви, были выставлены фотографии других, очень древних скульптурных изображений беременной Девы Марии. Судя по экспозиции, во Франции их сохранилось немногим более десятка. Никита сделал несколько снимков, кляня группу туристов и блики на стекле, которым была закрыта Мадонна. Ни в ее безыскусно прорисованном лице, ни в ее позе с молитвенно сложенными на груди руками не было ничего необычного. Тем не менее, даже не склонный к религиозному экстазу ум Никиты не смог противостоять нахлынувшему умилению.

Садясь в машину, он бросил последний взгляд на Кукуньянскую мельницу. Решетчатые лопасти ветряка прощально покачивались на фоне грозового неба. Первый пункт программы Изабель был выполнен. Больше в деревне делать было нечего.

Дорога к замку Керибюс поднималась в горы. Чем выше закручивалась лента серпантина, тем плотнее становились над головой облака. Время от времени солнце прорывалось сквозь них и высвечивало на окружающих склонах золотистые пятна, которые быстро гасли и затем появлялись снова. На очередном повороте Никита вздрогнул и, не глядя, ткнул пальцем в красный треугольник аварийки – прямо перед ним, соединяя две горные гряды, цельным полукругом встала яркая, сияющая всеми цветами двойная радуга. У обочины, на отсыпанной гравием площадке было припарковано три автомобиля. Несколько человек, выстроившись в ряд вдоль обрыва, пытались сделать лучший кадр в своей жизни.

Никита кое-как приткнул машину и рванул к ним, на ходу меняя объектив. Ни край пропасти у самых ног, ни сильные порывы ветра не пугали его в этот момент – языческий восторг был сильнее страха. Он делал один снимок за другим, ловя изменения света и цвета, пока черная туча не перекрыла солнечные лучи, рождавшие волшебную картину.

Снова оказавшись в машине, он несколько минут сидел, прислушиваясь к себе. Сердце билось часто, но волнение было приятным. Это случилось с ним не в первый раз – красота природы принесла облегчение, на душе посветлело. Едва уловимое, в груди затеплилось предвкушение счастья.