Когда все стало налаживаться, и я какбы успокоился, я отправил письмо Каппеля его вдове в Пермь, и я подумал, что выполнил последнюю миссию этой ужасной эпохи. Но это не принеслоуспокоения моей душе. Лишь тогда я осознал, что сбежалс Родины. «Мои опасения, преследующие меня с детства, оправдались. Будто на чистом небе грянул гром, и молния ударилапрямо в меня. А, может быть, я именно своим страхом и притянулк себе этот заряд? Если даже всё было и так, то как я мог так бессовестно оставить всё и убежать, как можно оправдать такой поступок? Этому нет оправдания. Не надо было мне туда ехать, а если уж приехал, то не надо было бежать оттуда». Осуждаля себя и не находил оправдания своему поступку, так как у меняникогда не было чрезмерного страха перед смертью, наоборот, даже в самые тяжёлые минуты своей жизни я никогда не думало ней. Я всегда смотрел на смерть, как на неизбежность. В том-тои дело, что я бежал из Родины не из-за страха смерти, меня заставило бежать оттуда какое-то другое чувство, и я не мог понять, что это было. «Я бросил Шалву. Он же остался, чтобы до концабороться за Родину, а я пошёл на поводу у предрассудков, и сбежал. Мне был дан шанс бороться за свою Родину, я же сослался нато, что хочу увидеться с семьёй. Что обо мне подумает мужчина, который принял меня своим братом? Всю жизнь я боролся за друга, а сейчас выходит, что я отказался от борьбы за братствои Родину? Сейчас начинается новая борьба, и я должен включиться в нее. Это мой долг. Это должно быть продолжением тойборьбы, которую завещал мне отец. Тогда я буду его достойнымсыном и смогу достойно носить свою фамилию. Какова цель моейжизни, для чего я должен трудиться, на чём основывается моя жизнь? Лишь в мечтах наслаждаться мыслями о Родине, которая превратилась в красивый сон? А вот реальность заставила меня бежать. И что мне сказал бы отец на это? Неужели у него не было таких минут, таких дней? Неужели он никогда не испытывал хотя бы минутной слабости, неужели он никогда не отступал? Часто человеку нужно время, чтобы осознать свои поступки. Эта борьба не будет такой, как на фронте. Это борьба нервов, воли и разума, на которую способны только единицы, а остальные лишь выжидают, чтобы встать на сторону победителя. Кто знает, быть может некоторые действительно просто пасутся на пастбище, как говорил Сандро Каридзе, который, оказывается, дружил с моим отцом и был его духовным наставником».

У меня пропал сон, я потерял интерес ко всему, меня уже ничего не радовало, для меня настал тяжелый год. Тамара всё это видела, но не подавала виду. Я стал часто ездить в Миргород, оттуда я отправлялся в деревню Зубовку, и рассматривал все ещё сохранившиеся надписи на грузинских могилах. Мне казалось, что это еще больше обостряло мое ощущение Родины. То, что можно было восстановить, я восстановил. Я часами сидел на этом кладбище и думал: неужели они не мечтали вернуться на Родину? Но им не дали этого права… Потому они и старались держаться вместе, чтобы друг в друге чувствовать Родину. Давид Гурамишвили и его окружение вместе с другим дворянством были грузинскими патриотами, которых превратность судьбы перебросила сюда. Им определили свободное поселение, и вынудили стать подданными Империи. Им вроде бы дали и земли, чтобы и прокормиться, и пролить кровь за неё, но отняли главное – право возвращения на Родину. Это значит, что они были в плену, иначе это не назовёшь. Они жили, сплотившись вместе, чтобы легче перенести невзгоды и нужду, вызванные потерей Родины. Именно поэтому Давид Гурамишвили раздал свои земли своему окружению, а самого себя оставил в нужде. Он хотел любой ценой удержать всех вместе, чтобы вокруг них всегда царил грузинский дух.