– Да! За серое небо!

Глоток на брудершафт, мягкий поцелуй в щёки и это шампанское растекается внутри как толчок к признанию того, что эта жизнь сейчас, в данную секунду пошла в другое направление. Литосферы двинулись.

На столике в телефонах молчали абоненты, звонки которых раньше оба ждали. В паузах между разговорами они оба хотели сделать вид, что смотрят время. Но это лишь, в самом деле, дурные привычки: Таня проверяла, нет ли сообщений от Лёши, а Юра в уме прикидывал, сколько ему осталось часов до использования билета на поезд. Он сидел и слушал её рассказ про "заблудилась в лабиринте улиц", а в голове звучал неоновый отблеск их танца на смотровой площадке, поцелуй неожиданный, долгий и первый взгляд в поезде, когда нельзя было подумать, что она балерина с невероятно красивым взглядом. Сколько там часов до окончания всей этой истории?

Тридцать шесть.

Юра часто опускал голову, сминая в руках салфетку. Быть с Таней рядом здесь, сейчас, шутить и получать в ответ смех похоже на незаслуженный подарок. Кто и за что его наградил этой необычной девушкой? Она когда-нибудь чувствовала настоящую любовь? А он? Могла ли она так же как и он, собравшись, молча уехать? Разделывая стейк на мелкие кусочки, Таня улыбалась и рассказывала один из тех дней, когда ей нужно было первый раз сдавать экзамены по математике.

– Глупой балерина должна быть, но вот тупой никогда. Не помню, кто это сказал, но я запомнила и вот непрерывно двое суток зубрила алгебру…

Юра улыбался, кивал, а сам прятался. В недрах его телефона хранилось письмо архитектурной компании. Приглашение на работу. То, ради чего он ездил месяцами из города в город. Что скажет на это Таня, когда услышит – "я должен уехать и, возможно, это навсегда". И где как не на свидании она мило скажет – "я приеду к тебе". Скотский эгоизм, но… Но стало страшно остаться в её памяти таким же разочарованием как парень-танцор. Юра заёрзал, даже не замечая, что сейчас говорит в ответ. Путаются мысли. Становится стыдно, что он не спросил её. Разрешения. А должен был? Нет, но…

– Вспомнила, какую картину хотела увидеть с тобой в Третьяковке! – Таня воскликнула вполголоса, но тут же осеклась, опустив голову.

– Какую?

– Густава Климта "Золотая Адель".

Юра улыбнулся, глядя исподлобья.

– Там нет его картин, к несчастью.

Он произнёс это мягко, максимально приятно для слуха Тани. Чтобы она поджала губы и пожала плечами, удивляясь своему промаху. Ведь она так старательно весь месяц учила, смотрела, запоминала великие картины и их создателей. Всё напрасно.