Ты спятил, Кирилл. Окончательно свихнулся в своей зависимости.

Её клонит в сон, как бы упрямо Маша не пыталась держаться и смотреть на меня с немым вызовом. В сочетании с устало опускающимися веками и подрагивающими ресницами это не выглядит ни грозно, ни раздражающе, а вызывает лишь умиление.

Моя улыбка точно её злит и, кажется, эта злость — последнее, за что она держится, чтобы не позволить слабости целиком захватить уставшее тело.

Но против меня ей больше нечего выставить. Разве что снова выпалить то самое «не трогай меня», от которого в моей голове моментально выносит все предохранители и прикасаться к ней становится так же необходимо, как дышать. Или ещё сильнее?

Я вытираю её, одеваю и веду в свою спальню, наслаждаясь ощущением полученной власти, которая очень скоро, — в этом я уверен наверняка, — закончится. Потому что ебать её на пределе собственных сил и фантазии вовсе не то же самое, что ощущать полностью доверенное моей воле тело.

А мне нужно сделать ещё очень многое, чтобы заслужить её полное доверие.

— Я всё равно никогда не смогу тебя простить, — шепчет тихо мне в спину, уже свернувшись клубочком под одеялом и прикрыв глаза, словно провалилась в сон.

И я оборачиваюсь, присаживаюсь около кровати, чтобы наши лица стали на одном уровне, и смотрю на неё. Долго. Вдумчиво. Позволяю себе в полной мере прочувствовать тепло, в котором она нуждается так сильно и так явно, и которое я уже никогда не смогу ей дать.

Кирилл Зайцев бы смог. Отогрел бы эту маленькую ледышку в своих руках и губах, подарил весь спасительный и ласковый солнечный свет своего сердца.

Кириллу Войцеховскому это не под силу. Тот огонь, что теперь живёт у меня в груди, может или обжечь, или сразу спалить до головешки.

Обхватываю её подбородок пальцами и целую напористо, грубо, жадно, яростно подминаю мягкие губы, и не думающие сопротивляться.

Мне мало. Мне всегда будет слишком мало её в своей жизни.

— Я тебя об этом не прошу, — выдыхаю ей в рот и осторожно поглаживаю нежную щёку, прежде чем нехотя отстраниться. — Зачем, если я сам себя простить не смог?

* * *

Меня влечёт концентрированным ароматом кофе, который выскочил за пределы кухни юрким зверьком и пробежался по всей квартире, заманчиво потрясая пушистым хвостом. Длинный и объёмный махровый халат путается в ногах и норовит сползти с плеча, и даже плотно затянутый на талии поясок не спасает, а исподтишка подбирающийся к обнажённой коже воздух холодит её до мурашек.

За окном всё затянуто мутно-серой пеленой мелкого, но настырного дождя, за хмурым настроением которого невозможно разобрать, утро ли сейчас, день или вечер.