Или, может, я ненавидел Хэллоуин, когда мамы и папы не было.
Или, может, я ненавидел папу за то, что он испортил нашу костюмированную вечеринку и повел маму на другую вечеринку для взрослых.
Вот тогда-то и пришел дядя Эдуард. Он был пьян; я понял это по пронзительному смеху и по тому, как от него пахло «дешевым ликером Джона», как называл его Ларс.
Он был одет в зеленый костюм, а в руке держал маску клоуна. Когда он подошел ко мне, то запинался.
— Счастливого Хэллоуина, маленький племянничек. Мне страшно, когда я смотрю на тебя.
— Сегодня я Дракула. — я выпятил грудь.
— Ох, страшно. Пойдем, мы уже опаздываем.
Он протянул мне руку, и я взял ее.
Дядя Эдуард навещал нас нечасто. Папа всегда кричал на него, называл бесполезным и говорил, что он тратил много денег. Кроме того, дядя Эдуард всегда выглядел как клоун, даже без маски. Его нос совсем не похож на наш с папой. Мама называет их красивыми. Но она никогда не называла нос дяди Эда красивым.
Ларс перехватил нас у входа и остановился, чтобы оглядеть дядю Эдуарда с головы до ног, а затем улыбнулся мне.
— Ты бы предпочел лечь спать пораньше, Ронан?
— Нет. Я хочу показать свой костюм.
— Ты услышал ребенка, Ларс. Убирайся с пути.
— Язык, сэр.
— Ох, пошел ты со своим сэром, Ларс. — дядя Эд потащил меня за собой, ослабляя галстук. — Даже этот чертов слуга думает, что может указывать мне, что делать. Вот увидишь, Эдрик. Ты, блядь, увидишь.
— Мама говорит, что это плохие слова, — прошептал я.
— Так и есть, не так ли? Шарлотта хорошая женщина, такая, такая хорошая. Эдрику всегда доставалось все самое хорошее. Даже его жене и сыну место в музее. — он улыбнулся мне, но фальшиво.
Даже в том возрасте я знал, что с этой улыбкой что-то не так.
Дядя Эдуард усадил меня в фургон. В то время я думал, что это круто. Он был размером с автобус, в салоне висели огни, и между нами и водителем был экран. Окна были тонированными, как в папиной машине, так что я мог видеть людей, а люди не могли.