– Завтра важный день, да?

Огаст пытается улыбнуться.

– Ага.

– Все готово?

– Вроде да, – говорит она. Она сделала все, кроме того, чтобы заставить своих соседей все выполнить. Они готовы настолько, насколько вообще возможно. – А ты как? Готова?

– Ну, как я понимаю, у завтрашнего дня есть три вероятных исхода. Я возвращаюсь, я остаюсь, я умираю. – Она как ни в чем не бывало пожимает плечами. – Меня должен устраивать любой из них.

– Тебя устраивает?

– Не знаю, – говорит ей Джейн. – Я не хочу умирать. Я не хотела умирать, когда должна была. Так что мне хочется верить, что завтра будет что-то из первых двух.

Огаст кивает.

– Мне нравится такой настрой.

В воздухе висит прощание. Завершенность под слишком непринужденным положением ног Джейн и их слишком мягкими голосами. Но Огаст не знает, как подойти к тому, что она хочет сказать. Если бы это было простым делом, она нашла бы ответ, обвела его красным цветом и повесила на стену: вот оно, то, что она должна сказать девушке, которую любит. Она разобралась.

Вместо этого она говорит:

– Ты хочешь еще что-нибудь до завтрашнего дня?

Джейн шевелится, опуская одну ногу на пол. Она еще больше светится под закатом, когда мягко улыбается Огаст кривым передним зубом. Огаст обожает этот зуб. Кажется, глупо и нелепо любить кривой зуб Джейн, когда Огаст может навсегда ее лишиться.

– Я просто хочу сказать… – начинает Джейн и замолкает, будто держит воду во рту, пока не сглатывает и не продолжает: – Спасибо. Ты не должна была мне помогать, но помогла.

Огаст издает смешок.

– Я делала это, просто потому что считаю тебя горячей.

Джейн касается ее подбородка костяшкой.

– Для того чтобы нарушать законы пространства и времени, есть причины и похуже.