– Слышу, ты сердишься.
– Сначала ты предлагаешь мне работу, а потом заводишь такой разговор…
– Предложение работы в силе, Елена. О Джеке я заговорил только потому, что редакция Карлы больше, и она спит и видит, чтобы с ним поговорить.
Как бы широко Марвин ни улыбался, он остается издателем. Причем очень профессиональным.
– Тебе что-то обломится, если Джек подпишет договор с
– Не знаю. Наверное, да…
Я потрясена. Только сейчас до меня дошло, чего нам может стоить это видео и как тяжело живется Джеку, совершенно лишенному приватности. Марвин – мой друг, но и он использует меня, чтобы подобраться к Джеку.
– Я на тебя зла, – говорю я ему сердитым шепотом.
Он тяжело вздыхает.
– Кора меня предупреждала. Но я должен был попытаться.
– Передай Карле Мардсен мои слова и некоторое время не звони мне. Пока, Марвин.
Я нажимаю отбой.
– Кто такой Марвин?
Я резко оборачиваюсь. Джек стоит под сценой, футах в пяти от меня, с каменным лицом и с напряженным взглядом.
– Друг из Нью-Йорка. – Что он успел подслушать? Я облизываю губы, боясь объяснений о Марвине. Доверие Джека похоже на кружево: сплошь острые края и дыры. Невесомое, тонкое.
– В каком смысле «друг»? – переходит он к допросу, складывая на груди руки.
Меня передергивает. От его резкого тона у меня по коже бегут мурашки. Я его не боюсь, но, похоже, он уже вынес мне приговор. Я изучаю его гранитное лицо, застывшую позу. Джек рассержен!