– Я не обязана отвечать тебе на эти вопросы, – шепчу я. Джек Хоук завладел моим сердцем. Теперь задета моя гордость. Почему я должна ему отвечать, разве он не знает о моем отношении к нему?

Он падает на стул, роняет голову, горбится.

По моему лицу уже текут слезы, и я не могу их остановить.

– Не плачь, Елена, пожалуйста, мне не справиться… – Никогда не слышала, чтобы он говорил таким убитым голосом.

Я тереблю сумочку, не имея другого якоря, мне больше не за что уцепиться, чтобы удержаться на ногах, мне хочется бежать от него со всех ног, но при этом все во мне изнывает от желания обнять его и взмолиться, чтобы он прозрел и увидел меня.

– Я люблю тебя, – говорю я, сбиваясь. – Я знала, что ты от меня отмахнешься, что в конце концов раздавишь. Я была с тобой, потому что для меня невыносимо было бы не принадлежать к твоему миру.

Джек не шевелится.

– София тоже твердила, что любит меня.

Мое дыхание превращается в сплошной хрип.

– Конечно, какая же я дура! Все девушки так говорят. Но я – не просто девушка, Джек. Я – та самая, единственная. Та, про которую мы шутили в «Милано», когда только познакомились. Думаю, в глубине души ты знаешь, что…

– Я больше ничего не знаю. – Он встает с побитым, испуганным видом. У него дрожат руки и ему приходится спрятать их в карманы. Джек ловит ртом воздух.

– Мне надо… забрать из твоего дома свои вещи.

Ноутбук. Сменную одежду. Смешную чашку, которую он принес, чтобы пить со мной кофе по утрам. Книгу, оставленную на кофейном столике.

Джек поворачивается и после паузы спрашивает, как будто спохватившись:

– Тебя подвезти?

Он это серьезно? Я едва дышу, а он…

Я изображаю самообладание, хотя подозреваю, что лицо все-таки дрожит.

– Два квартала я могу пройти пешком. Погода хорошая. Поезжай. Дверь не заперта.