Так нечестно!

Я: Так будет честно.

Ты: Ты точно не против? Мне очень жаль… Да, я сегодня сказала, что мы будем продолжать, но… Не могу я все время озираться по сторонам!

Наши отношения — твоя кружка с мочой, и мне нужно собрать всю силу воли, чтобы тебя успокоить. Я же обещал. Я же обещал подождать. Это просто смешно, мы взрослые люди… И тут раздается сигнал. Совсем забыл про печенье Сурикаты, и я ничего плохого не сделал, она ничего не знает (а если и знает, то не от меня), я беру прихватку и вынимаю печенье из духовки, и как, черт возьми, я переживу целое лето?

И тут дверь открывается.

На пороге стоит Суриката, а за ней — ты, и ты не улыбаешься, зачем ты пришла? Если больше не хочешь со мной спать, не нужно искать предлоги и приходить сюда. Ты почти на меня не смотришь, а Суриката опрометью бежит на кухню и хватает нож. Ты стоишь у двери, Суриката держит нож, но печенье резать явно не собирается.

— Милая, — говоришь ты, — только не обожгись.

Я протягиваю Номи прихватку, а та просто вцепилась в нож.

— Не обожгусь.

Ты скрестила руки на груди, опустила глаза… и нет, Мэри Кей, нет. Так нельзя! Нельзя приходить сюда и вести себя так, будто я разозлил тебя не на шутку, — нет лучшего способа показать, что мы трахаемся! Я сказал тебе, что Номи о нас не знает; я обещал, что и не узнает. Однако взгляд у нее острый, как нож в ее руке, и все ножи нацелены на меня.

— Ты меня за дуру держишь, Джо?

— Конечно, нет, Номи. Я считаю, что ты на редкость умна.

Она вонзает нож в печенье, а ты так и стоишь у двери, словно уже получила свое наказание. Я беру прихватку, и Номи шипит.

— Не заговаривай мне зубы, Джо. Ты тоже не дурак и должен понимать, почему я злюсь. И долго ты собирался скрывать?

— Клянусь тебе, Номи… — Нет, Джо. Никакой гребаной лжи. — Мне очень жаль.

Она трясется, как ребенок, которому напомнили, что родители тоже занимаются сексом, и она сжимает нож, мой нож.

Теперь ты, словно по команде, тоже входишь в комнату.

— Номи, он же сказал, что сожалеет.

Ты смотришь на нее, не на меня, и она роняет нож в раковину.

— Нет, мам. Я хочу, чтобы он признался. Пусть скажет, какой тупицей меня считает. У меня отец недавно умер, это уже невесело, а теперь еще вы прячетесь от меня по углам, и он стоит тут и врет мне в лицо.