Месяц выдался тяжелый, Мэри Кей. У тебя не было на меня времени, ты пыталась отговорить Айвена от сделки. Однако самовлюбленный сексист не уступил, тем более когда его (ранее послушная) жена подала на развод.

Хе-хе.

Мне пришлось действовать осторожно. Айвен лег в реабилитационную клинику (никого не напоминает?), а ты начала поиски нового жилья. С каждым днем тебя все больше раздражали колкие замечания зажиточной «нафталины» о твоих расходах, словно отказ от латте сделает тебя миллионершей. Я был вежлив. А потом, за две недели до того, как вы с Номи лишились крыши над головой, пришел в твой кабинет.

— Ну как ты, держишься?

— Не очень, — сказала ты.

— Пообедаем?

Я настоял на совместном обеде за мой счет (для чего еще нужны друзья?), и мы долго сидели в «Савэне». Я вскользь упомянул о гостевом домике, и неделю спустя ты пригласила меня на обед, вызвавшись заплатить. На этот раз мы пошли в «Савадти», и ты упомянула о гостевом домике. Тебе в голову пришла идея (а инициатива должна была исходить от тебя), и ты попросила меня назначить арендную плату. Мы занимались любовью (переезд — дело хлопотное), а потом пришло сообщение: «Ты не спишь?»

Твоя первая ночь на новом месте — тебе, понятно, не по себе. Уже далеко за полночь, а я твой домовладелец (ты настаивала на арендной плате), и, как хороший домовладелец, я обязан ответить.

Я: Все нормально?

Ты: Да. Кровать удобная. У тебя такая же?

Ты в моем гостевом домике, но хочешь оказаться в моем доме, и Суриката спит, арендная плата списана, и я пишу тебе, чтобы ты пришла и посмотрела сама.

Через три минуты раздается стук, и я открываю тебе дверь.

Ты подхватываешь на руки Онька и обещаешь, что когда-нибудь сменишь его ужасное имя, и он выскальзывает, и твои руки свободны. И тело свободно. Ночь свободы. Ты приближаешься. Медленно.

— Меня здесь нет.

Я подхожу к тебе. Медленно.

— И тебе нельзя здесь спать.

Наши губы так близко… Мы близко… У твоей дочери через несколько недель выпускной — впереди важный день. Ты станешь на шаг ближе к свободе от ежедневных материнских обязанностей. Ты дрожишь. Устала носить и распаковывать вещи.

— И нельзя никому говорить, что я была здесь.

Ты подносишь мою руку к своей мураками, направляешь мои пальцы к своему лимончику — ты по мне соскучилась. Ты хочешь меня. Я целую тебя в шею.

— Мэри Кей, — бормочу, — как же я могу кому-то рассказать, если тебя здесь не было?