– Пожалуй, – протянул он и хрипло рассмеялся. – Мою сестру звали Сорша… Ее имя тоже означает свет. Мама точно любила Соршу. Господи, мне и в голову не приходило! – Грудь его затряслась от тихого смеха. – Ты – гений! – воскликнул Люциан, и в его глазах вспыхнула несвойственная ему веселость. – Я – тупица!

Улыбка Хэтти погасла. Он не был тупицей – напротив, Люциан был дьявольски умен. Он не видел связи потому, что чувствовал себя нелюбимым. Осознав это, Хэтти едва не задохнулась от праведного гнева. Ей так хотелось приласкать его и защитить…

Он притянул ее к себе, их губы встретились.

– Спасибо, – прошептал он, целуя ее так нежно, что Хэтти едва ощущала прикосновения губ.

– Мой ум устроен странно, – заметила она. – Мысли порхают как птички и собирают в кучку вроде бы не связанные между собой факты, чтобы потом выболтать все разом.

Руки Люциана сомкнулись, сжав Хэтти в объятиях так крепко, что она пискнула.

– У тебя блестящий ум, – твердо повторил он, и она засветилась от счастья, как после занятия любовью. Почти признание в любви! Заветных слов муж так и не произнес, но ради нее отказался от мести Ратленду, и Хэтти сочла это хорошим знаком.

* * *

Из несчастной невесты жена превратилась в очаровательную, полную энтузиазма спутницу как в спальне, так и за ее пределами, и это нервировало Люциана. За удовольствие приходилось платить дорого. Желание угодить ей заставляло его действовать, чего бы она ни попросила, – к примеру, как в случае с этим сукиным сыном Ратлендом. Разумеется, она вынюхала, что для мужа важнее всего, и вцепилась как клещ. Люциан обещал попытаться, потому что обещать ей меньшее казалось невозможным. Но и это еще не все. Она требовала гораздо большего – рассказывать о себе, причем требовала не напрямую: он заметил, какой восприимчивой к ласкам она становится после откровенности, и старался изо всех сил. Говорить о себе было неприятно и затруднительно, словно управлять старым, заржавевшим механизмом; иногда вентиль срывало, и он не мог остановиться. Хэрриет вытягивала из него тайны прошлого одну за другой.

Вчера ночью она спросила, на самом ли деле он купил первую собственность на средства, вырученные от продажи антикварной лавки на Лестер-сквер. «Частично», – ответил он, поглаживая Хэрриет по бедру и тщетно пытаясь ее отвлечь. Пришлось сознаться в краже ценностей из шикарных особняков и в участии в платных боксерских поединках в восточном Лондоне.

После таких откровений она, как ни странно, не удрала сломя голову, поэтому он рассказал ей и про Ренвика, не выносившего шума художника, которого она встретила в галерее в день их знакомства.