– Люциан, – внезапно охрипшим голосом произнесла Хэтти.

Он шагнул ближе, и от него повеяло конским потом и дорогой, но в первую очередь Хэтти ощутила тот самый запах, который так любила, и ее колени дрогнули.

– Прости за внешний вид, – сказал он, пристально всматриваясь в ее лицо. – Хорошо выглядишь.

Он тоже выглядел хорошо и гораздо красивее, чем во снах. Нет, это не сон! Он действительно здесь.

Люциан окинул взором формулы на доске, набор химикатов на столе и результаты экспериментов с цветом – фотографии на противоположной стене.

– Твой класс? – Судя по виду и голосу, Люциан был впечатлен и гордился ею.

– Да, – ответила Хэтти. – Я учу фотографии. Живописи тоже, но в основном фотографии. И еще я устроила здесь лабораторию.

Кривая улыбка Люциана напомнила ей о красновато-коричневых горных склонах, о дне на берегу моря, о том, как она лежала обнаженной в его крепких объятиях на скрипучей гостиничной кровати. Во рту у нее пересохло.

– Что привело тебя сюда?

Он положил цилиндр на стол.

– С тех пор как мы расстались, кое-что не идет у меня из головы.

Вспомнив их последнюю встречу на ступенях суда, Хэтти невольно содрогнулась.

Люциан посмотрел ей в глаза.

– На прощание ты сказала, что любишь меня.

– Да.

– А перед этим говорила, что хочешь, чтобы мужчина, который тебя любит, за тобой ухаживал и добивался твоей руки.

Хэтти кивнула, и ее пульс зашелся в обнадеживающем, судьбоносном ритме.

Люциан помолчал.

– Ты состоишь с кем-нибудь в связи?

Ей вспомнились кареглазые французы, которые приносили ей цветы и шоколад и спорили, кто понесет ее фотоаппарат, как бы далеко она ни забредала со своим классом.