– Ну? – Сент-Джон даже сложил руки. – Что ты хотела сказать нам такого важного, что тебе пришлось увести свою дочь?

Его взгляд был настолько вызывающим, что на очень, очень долгое мгновение Розалина всерьез задумалась о том, чтобы отступить и сказать: «Знаешь что, забудь». Но она делала так уже больше восьми лет, и к чему это привело?

– Ты… – Не было хорошего варианта начать разговор или объективно не ужасного его продолжать. – Ты правда не понимаешь, какой ты на самом деле, да?

Ее отец моргнул.

– Какой я?

– Розалина, – Корделия перешла в свой понимающий тон Я-высказывания и голос, который поднялся примерно на восьмую часть октавы, – я понимаю, что тебя в последнее время постигли разочарования, но набрасываться на отца…

– Ой, мама, я имею в виду вас обоих. Разве ты… то есть вы вообще… Я прихожу сюда, чтобы забрать ребенка, а вы решаете за меня, оскорбляете моего друга, постоянно копаетесь в моей гребаной жизни и все это делаете на глазах у Амели.

Сработало? Казалось, это заставило их замолчать, по крайней мере на мгновение.

Но лишь на мгновение. И Корделия опомнилась первой.

– Ну, мне жаль, если твой… друг оскорбился. Но ты должна понимать, насколько все это непонятно твоему отцу и мне. И Амели. Твой образ жизни в последнее время не отличается стабильностью.

– Может, и н… – Она уже хотела уступить, но нет. Вот так всегда и выходило. – Вообще-то, я считаю, что это чушь собачья. Настоящая, полная чушь собачья.

– Следи за языком, Розалина. – Теперь, когда Амели ушла, ушел и добрый Сент-Джон.

– Ой, да к черту за ним следить. Язык нужен для того, чтобы говорить, а я хочу сказать, что твои слова, – она повернулась к Корделии, которая была совершенно ошеломленной, – можно назвать только бредом. Моя жизнь невероятно стабильная уже гребаный десяток лет. У меня было три работы, ни одна из которых не мешала заботиться об Амели. Я встречалась с четырьмя или пятью людьми, причем я сделала все, чтобы она не видела большинство из них.

Возможно, ей следовало на этом остановиться. Но, как оказалось, она не могла. А может быть, дело было в том, что она не хотела, и, возможно, это было важнее.

– Я оставила вас, чертовых… газлайтящих снобов, в ее жизни, потому что она, как видите, любит вас, возможно, потому, что на самом деле вас не знает. И да. Еще я оставила в ее жизни Лорен, потому что Лорен как никто другой была рядом со мной все это время.

Упоминание этой женщины заставило обоих Палмеров вздрогнуть, но Розалина продолжила:

– Даже пока я участвую в шоу, я забираю дочку из школы каждый день, когда я не на съемках, и я не пропустила ни единого ее балетного концерта, школьного праздника и родительского собрания, что, давайте будем предельно честны, гораздо больше, чем я могу сказать о каждом из вас. Так что нет, моя жизнь в последнее время, – она показала самые злобные в мире воздушные кавычки, – «отличалась стабильностью». Просто она не такая, какой вы хотите ее видеть, с тех пор, как мне исполнилось шесть.