– Знаю, знаю. Я годами позволяла мужчинам говорить, что могу быть бисексуальна. Им это чертовски нравится. И они так разочаровываются, если это не так.

Для Розалины не было совершенно невозможно сопереживать женщинам-натуралкам, которые чувствовали давление из-за того, что на них давили сексуально. Но это было безумно трудно.

– Да уж. А может, пора перестать позволять? Потому что признай, Лив: ты, я и Ален занялись бы сексом втроем только потому, что он так захотел.

– Прости. Я чувствую себя… честно говоря, довольно отвратительно. И очень, очень глупо.

О боже.

– Слушай, мне неприятно, что ты заставляешь меня успокаивать тебя. Суть в том, что я встречалась с Аленом. Я знаю, какой он. И на деле ничего не было. Прости себя, или расти как личность, или что там тебе нужно. Я в порядке и понимаю, что ты совершила ошибку. Но я тебе не священник, не подруга и не психотерапевт. Так что… да. Спасибо, что позвонила. Вряд ли нам стоит продолжать разговор.

– Спасибо за… – По голосу Лив все еще было слышно, что она если не разбита, то по крайней мере помяла крылья. – За то, что не повесила трубку. И да, я… Я больше не буду тебя беспокоить. Удачи на шоу.

Уронив телефон на прикроватную тумбочку, Розалина откинулась на подушки и выдохнула.

Дни шли и стали похожи на яйца, сахар, муку, масло, молоко и пекарский порошок в идеальном бисквите «Виктория».

На смесь.

Восьмая неделя. Финал

Восьмая неделя. Финал

Вторник

Вторник

– Ты, солнышко, – сказала Дженнифер Халлет, – проклятье моей долбаной жизни.

Сказав Дженнифер Халлетт, что она не хочет, чтобы Корделия и Сент-Джон участвовали в специальном эпизоде «Как живут наши очаровательные финалисты», Розалина разрушила весь план, заложенный в начале соревнования. Но с тех пор многое изменилось.

– Все, о чем я прошу, это снять эпизод без разговора с моими родителями. Не думай об этом как о потере материала. Думай, что это экономия на билете до Кенсингтона.

– Ты серьезно будешь притворяться, что делаешь это для моего удобства? Я спланировала это дерьмо несколько месяцев назад. Ты подаешь пирожные своей милой семье среднего класса за милым столом среднего класса в милом доме среднего класса. А потом они сидят бок о бок на диване и говорят: «Мы так гордимся ею. Она всегда была такой хорошей девочкой. Здорово, что она наконец-то делает что-то для себя».

– Прости, – голос Розалины непроизвольно повысился, – я делаю многое для себя. Например, я для себя говорю тебе, что не хочу, чтобы ты вмешивала в это моих родителей. Это шоу не имеет права заявлять, что оно сделало меня сильнее.