Я все пою – перешла уже на свои старые песни. И вдруг он начинает петь со мной вместе, и так гармонично – никогда ничего подобного не слыхала. И было это так замечательно, что я чуть не померла от восторга. Энн, у меня аж мурашки по спине побежали – до чего здорово пел этот сумасшедший. И что-то в нем было знакомое. Мы целый час пели дуэтом, и все хлопали как ненормальные – даже доктор Холл и доктор Арчер. А когда все кончилось, этот псих тронул меня за щеку и говорит: «Нили, ты всегда умела по-настоящему. Мы оба умели». И отошел. А я так и стою. Тогда подходит ко мне доктор Холл и говорит: «Он здесь уже два года, и болезнь его все прогрессирует. Мы все держали в тайне, но, похоже, вы знаете друг друга. Пожалуйста, никому об этом не говорите. Здесь мы зовем его просто мистер Джонс». А я-то и понятия не имею, кто такой этот псих, но я в этом дурдоме кой-чему научилась, и провести доктора Холла мне ничего не стоит. В общем, я прикинулась дурочкой и спрашиваю: «Так как же мне его называть? Он-то меня назвал Нили». А док Холл говорит: «Ну так зовите его Тони, но только не забывайте, что он – Джонс».

– Тони? – Энн не поняла.

– Тони Полар! – воскликнула Нили. – У него какая-то врожденная болезнь мозга. Еще слава богу, что у него c Джен не было детей – ребенок тоже мог бы родиться c приветом.

Аборт! Выходит, Дженнифер все знала! Эту тайну она так никому и не открыла. На глаза Энн набежали слезы.

– Нили, – сказала она. – Джен никому ничего не говорила, но она наверняка все знала. Только, пожалуйста, никому не рассказывай.

– Почему? Он же не муж Джен. Она ведь умерла – ты забыла?

– Но она умерла, никому ничего не сказав. Она хотела, чтобы это осталось тайной. Ради нее и ради… ради него. Прошу тебя!

– Ладно. Да и кого это интересует?

– Не скажи. Это может оказаться богатым материалом для колонки сплетен, когда ты выйдешь отсюда. Но только не стоит об этом рассказывать. Тони просто сошел со сцены. Ходили слухи, что он в Европе, но никто ничего толком не знает, да и сейчас это уже мало кому интересно. Пусть так и будет.

– Будь спокойна, – согласилась Нили. – Но что я здесь – это ни для кого не секрет. Я даже получила предложение написать рассказ в двух частях для журнала. Они мне заплатят двадцать тысяч долларов. Джордж Беллоуз намерен подрядить кого-нибудь написать этот рассказ за меня.

– Джордж Беллоуз? А ему-то как удалось c тобой связаться?

– Ну, я тоже читала газеты. Там намекают, что я толстая и петь не могу или что я совсем худая и петь не могу. Так я написала, что правы они только наполовину – я растолстела, но пою так, как никогда еще в жизни не пела. Потом я попросила у дока Холла разрешить мне записаться на магнитофон и попросила его прокрутить эту запись для прессы. Наверное, он передал это дело Джорджу, потому что я глазом моргнуть не успела, а Джордж уже тут как тут – примчался меня проведать. И привез мне это предложение. Он хочет стать моим импресарио, когда я выйду. Знаешь, он же собирает деньги, чтобы выкупить компанию у Генри.