В тот день у мисс Килдар не оставалось ни минуты покоя, вот и теперь ее позвали вниз. Первым приехал мистер Хелстоун. Шерли встретила священника весьма радушно, однако тут же осыпала упреками. Он ожидал и того и другого, но, будучи в превосходном расположении духа, принял все благосклонно.

Мистер Хелстоун пробыл у мисс Килдар недолго и ни разу не вспомнил о племяннице: бунтовщики, фабрика, мировые судьи и сама мисс Килдар полностью заняли его мысли, не оставив места для родственных связей. Священник упомянул о том, какую роль в защите фабрики сыграл он сам и его помощник.

– Весь гнев фарисеев падет на наши головы за участие в этом деле, – заявил Хелстоун, – но я не страшусь наветов. Я находился там, чтобы поддержать закон и выполнить долг мужчины и британца, который в моем понимании совпадает с долгом священнослужителя в его наивысшем значении. Ваш арендатор Мур заслужил мое одобрение, – продолжил он. – Трудно найти более хладнокровного и целеустремленного командира. Кроме того, Мур показал себя человеком здравомыслящим и предусмотрительным: он не только тщательно подготовился к нападению, но и сумел воспользоваться победой, не злоупотребляя своей силой и властью. Некоторые из мировых судей сейчас до смерти напуганы и, подобно всем трусам, склоняются к жестокости, однако Мур сдерживает их с поразительным благоразумием. До сих пор в округе его сильно недолюбливали, но, помяните мое слово, теперь общественное мнение изменится в его пользу. Люди поймут, что ошибались, и поспешат загладить свою вину, а сам Мур увидит, что его оценили по достоинству, и станет еще любезнее, чем прежде.

Мистер Хелстоун хотел закончить полушутливым, полусерьезным предупреждением о том, что ходят слухи о пристрастном отношении мисс Килдар к талантливому арендатору, но его речь прервал звонок у дверей, возвестивший о прибытии нового гостя. Едва седовласый пожилой джентльмен со свирепым выражением лица и презрительным взором вошел в комнату, как священник схватил шляпу, наспех попрощался с мисс Килдар и немедленно удалился, удостоив посетителя лишь суровым кивком.

Мистер Йорк пребывал в дурном настроении и говорил о событиях минувшей ночи, не стесняясь в выражениях, на чем свет стоит ругал Мура, судей, солдат и главарей бунтовщиков, в общем, досталось всем. Однако самые выразительные эпитеты – несомненно, подлинные жемчужины йоркширского диалекта! – он приберег для священников, посмевших вступить в сражение, этих «кровожадных порождений дьявола», то есть Хелстоуна и его помощника. По словам мистера Йорка, чаша преступлений церковников уже переполнилась.