– А вам хотелось бы туда вернуться?

– Мне кажется… – начинаю я, пытаясь подобрать нужные слова. – Мне кажется, будто мне здесь не место.

– Вы могли бы поехать на Галапагосские острова, – замечает Китоми.

– Сейчас вряд ли, – криво усмехаюсь я.

– Когда-нибудь.

Я не знаю, что ответить. Какое-то время мы с Китоми идем молча. Мимо нас проносится какой-то бегун с фонариком на лбу.

– Я могла бы переехать в Монтану в любой момент после смерти Сэма, – начинает Китоми, – но я не была готова к переезду. – Она поднимает голову к небу, и лучи восходящего солнца отражаются от стекол ее очков. – Со смертью Сэма я утратила радость жизни. Я пыталась вновь обрести ее через музыку, искусство, терапию, писательство и антидепрессанты. Однако я искала ее не в том месте. Я пыталась найти смысл в его смерти – и не могла. Смерть его была жестокой, трагичной, случайной и несвоевременной. Она останется такой навсегда. Но правда в том, что не важно, как и почему умер Сэм. Ответ на этот вопрос ничего не даст.

В этот момент над линией горизонта внезапно показывается солнце, заливая верхушки деревьев красно-золотым сиянием. Ни один художник никогда не сможет запечатлеть на холсте всю красоту этого момента, который мы наблюдаем каждый божий день.

Я понимаю, о чем говорит Китоми: не стоит пытаться выяснить, что со мной случилось, это не имеет значения. Важно, что я сделаю с полученным мной новым знанием.

В парке заметно прибавилось посетителей.

Все мы о чем-то скорбим.

Но при этом не стоит забывать идти. Мы просыпаемся и видим, как начинается новый день. Мы продираемся сквозь неопределенность, хотя пока не видим света в конце туннеля.

Мы избиты и сломлены, но при этом каждый человек – маленькое чудо.

– Я гуляю здесь почти каждый день перед рассветом, – говорит Китоми. – Если хотите, можем гулять вместе.

Я киваю, и мы продолжаем нашу прогулку. Сразу после расставания с Китоми на моем телефоне всплывает уведомление.

Это сообщение от Эрика Дженовезе. Он прислал мне номер своего телефона.

Эрик рассказывает мне, что в другой жизни он обитал в Кентвуде, пригороде Гранд-Рапидса, о котором прежде сам Эрик никогда не слышал и в котором прежде никогда не бывал.

– Мою жену зовут Лейла, – продолжает он. – А моей маленькой девочке три года.

Я замечаю, что он употребляет настоящее время.