– Я работаю компьютерным инженером, что на самом деле довольно смешно, – замечает Эрик, – потому что я частенько даже пульт от телевизора не могу найти.

– Я жила на Галапагосах в течение нескольких месяцев. Здесь же за это время прошло всего несколько дней.

Мы разговариваем по телефону уже час, и это самый раскрепощающий разговор за последний месяц. Я совсем забыла, что написала ему, ведь с момента моего сообщения минула не одна неделя, но Эрик признается, что больше не пользуется Facebook. Он прекрасно понимает, что значит быть где-то в другом месте, пока лежишь на больничной койке; что значит не сомневаться в реальности людей, которых я там встретила. Это не просто презумпция невиновности – он презирает ограниченность людей, не способных познать то, что знаем мы.

– Я испытал то же самое, – говорит Эрик. – Мы с женой прожили в Кентвуде пять лет.

– Как ты вернулся обратно?

– Как-то вечером мы, как обычно, смотрели по телевизору «Рискуй!»[69] и я ел мороженое. Внезапно ложка начала проходить сквозь ведерко. Я испугался не на шутку! Как будто это была ложка-призрак или что-то в этом роде. Я не мог отвести от нее глаз. Я также не мог пойти спать, поскольку у меня появилось странное предчувствие, что это только начало. – Он вздыхает. – Я не виню свою жену. Лейла думала, что я сошел с ума. Я отпросился с работы и весь день просидел, пялясь на эту ложку. Я продолжал говорить ей, что если ложка ненастоящая, то, может быть, все остальное тоже ненастоящее. Она умоляла меня вызвать врача, а когда я отказался, уехала к своей маме вместе с Майей. – На какое-то время Эрик замолкает. – С тех пор я их больше не видел.

– А что случилось с ложкой?

– В конце концов она стала ярко-красной, как уголь. Я дотронулся до нее и обжег руку. Было чертовски больно! Я начал кричать, и внезапно комната исчезла, как будто была сделана из бумаги, и все, что я слышал, – это чьи-то крики, и все, что я чувствовал, – это жуткая боль. Я открыл глаза и увидел фельдшера, который колотил меня в грудь, веля мне оставаться в живых.

Я чувствую, будто у меня комок в горле.

– А что было потом? После того, как ты вернулся?

– Ну… тебе ли не знать. Мне никто не поверил.

– Даже твоя семья?

Эрик отвечает не сразу.

– У меня была невеста, – признается он. – Но мы расстались.

Я пытаюсь что-то сказать, но слова застревают у меня в горле.

– Ты знаешь, что такое ОСП? – спрашивает он.

– Нет.

– Околосмертные переживания, – поясняет Эрик. – После выписки из больницы я одержим идеей узнать о них побольше. Это когда кто-то, находясь без сознания, словно бы воспаряет над своим телом, или видит человека, который умер много лет назад, или что-то в этом роде. Десять или двадцать процентов людей испытывают их после несчастного случая или остановки сердца.