Он говорит, что им нужно пожениться. Что он хочет. Кира не знает, что думать об этом. У них точно разное представление о браке. Она бы… переборола часть скрытности и недоверия, если бы он приложил усилия открыться. Она бы действительно слушалась его больше, хотя и виду бы и не показала.

Рома никогда не использовал против нее талант манипулятора. Но она точно знает, что тот у него первоклассный. Что бы он не делал, он умеет производить впечатление.

— Говоришь, что в жены меня хочешь, а… сказать прямо не хочешь. Это так все будет?

— Спроси еще раз тогда.

— Зачем ты это сделал? — неуверенно повторяет она.

— Потому что не могу без тебя.

Кира закрывает глаза и качает головой, а он убирает прядь с ее лица, надутую ветром.

Наверно, он и правда сильно ее хочет. Никогда не задумывалась об этом всерьез. Потому что она тоже сильного его хотела, все это неслось естественным потоком.

Затягивало глубже и глубже, вот-вот должно дно прорисоваться уже, но с каждым разом все равно дальше и больше.

— Я люблю тебя, — задумчиво произносит Кира. — И без тебя тоже не могу. Не делай так больше. Никогда.

Он молчит. Губ не отнимает от ее лица. Замер.

Светлеет на глазах, и можно различить силуэт машины внизу, чуть дальше по улице.

— Рома, — повторяет она хриплым голосом. — Не делай так больше. Если ты вдруг надумал нам жениться, придется со мной считаться.

— Хорошо, — совсем невнятно отзывается он. — И не вдруг, а давно.

Кира гладит его по внешней части ладони, то медленно вырисовывая узоры, то быстро играя подушечками пальцев.

Утро приносит порывы ветра, и ее волосы летают в беспорядке. Она гладит и часть его согнутой в колене ноги — той, на которую он прихрамывает.

— Пиздец, ты не понимаешь, что ты делаешь, — Рома сипит ей на ухо, внезапно вдавливая девушку в себя теснотой руки и грудины.

Она ошеломленно выдыхает, когда он впивается губами в верхнюю часть ее шеи и лижет языком.

А затем он тычет рукой ей в пальто, просовывая внутрь и забираясь под толстовку дергаными, жесткими движениями.

Она даже вскидывает плечо, когда холодная ладонь грубо стискивает одну грудь.