За ручку двери хватаюсь, а он разозленно в себя обнимает и ручку грабастает первым.

— Еще чего! Чего дуешься? Не помнишь, так не страшно.

— Все я помню! — ору так, что он отшатывается, застывая. — Как не помнить могу! Только вот узнать тебя у меня шансов не было!

— Ну, я тебя узнал.

Тянется ко мне, а я ногой в дверь впечатываюсь. Его руку там не задеваю, но это предупреждение.

— Алиса, — он опять застывает, — что на тебя нашло?

— Мне побыть надо одной. Тебе стоило сказать мне. С самого начала стоило. Или хоть когда в трусы мне полез.

— Да я думал, ты забыла вообще! — злится он.

Какое-то время в раздумьях возле машины стою, а он коршуном вокруг маячит. От нетерпения расхаживает. Здесь горожан мало, тачка в тени дерева припаркована. Но половина окон в доме напротив в курсе, чем мы тут с ним в машине занимались.

— Это вообще значения никакого не имеет, — бормочет он. — Я-то все помнил, конечно, ну а ты меня не разглядела.

Для него вообще ничего значения не имеет то, что имеет значение для меня.

— Мне нужно перестроиться как-то, — опустив руки, куда-то в асфальт говорю. Под ногами все рассматриваю. — Мне план какой-то новый нужен.

— У нас уже есть план, — сечет Кулак. — Мы строим детдом, женимся, психа уроем.

— Нет, это у тебя есть план, — жестко выговариваю, смотря ему в глаза. — А мне нужен мой план.

— Это еще какой?

— Я занялась усыновлением Вани. И я не остановлюсь. Я в процессе уже. Квартиру продаю, нам с Ваней нужно выбрать новую. И брак предполагает совместное проживание, да? Я что, на две квартиры жить буду?

К выражению бешенства на его морде я готова. Но в глазах черных тень неистовства таким вихрем закручивается, что вскидываю голову. Не задавит меня!

Карты на стол.

Вертеть собой больше не позволю. Пускай без него никак, но игрушкой быть на всей согласной в его тени — еще мучительнее.

— То есть, я в пролете, да? Ты меня опрокинула опять. Нужно с Ваней жить, а значит, меня выкинуть можно!