— Идиот, — закатываю глаза. — Потом будешь жалеть.

— Жалеть? Ты меня с кем-то путаешь, Токман.

Гирш громко смеется, но я уверена, что напоказ. Дурак он и есть дурак. Влюбился как ребенок. Только вот выбор пал на сводную сестру. На дочь женщины, которую он люто ненавидит…

— Ладно, сделаю вид, что поверила.

— Вопрос остается незакрытым. Завтра увидимся?

— Я позвоню. Не знаю, Ян.

Поднимаюсь с качели и шаркаю по снегу к дому. Янис желает мне ночи без кошмаров и отключается.

Ног я не чувствую. Минут двадцать на морозе проторчала. Дома первым делом иду на кухню, чтобы налить себе горячего чая, но так и замираю в дверях.

Три часа ночи, и, пока мама мирно спит наверху, на нашей кухне вовсю кипит жизнь…

Делаю шаг назад и навостряю уши.

— Я поговорил с нужными людьми, у Малахова все схвачено, — слышу голос родителя.

Папа и Дан сидят за барной стойкой, над которой горит единственный источник света.

— Он неприкасаемый? — Данис хмыкает, придвигая к себе стопку.

— В нашей стране таких нет. Почти. Но мне нужны доказательства, чтобы подтянуть его к делу о похищении.

— Прямой связи нет, Иван Александрович. Шмелев проявил самостоятельность в этом вопросе.

— Малахов давал добро. Ты веришь, что без его участия обошлось? Плюс покушение, на тебя, — папа давит голосом и смотрит на Дана.

Кайсаров крутит в руках стопку. Кивает и опустошает ее до дна. Папа делает то же самое в этот момент.

— Получается, нужен свидетель? — Дан бросает в рот дольку лимона и тянется к пачке сигарет.

— Было бы неплохо. Тебя я подтянуть не могу, сам знаешь, по каким причинам. Одно то, что ты сегодня в моем доме находишься, ставит под сомнение мое положение на службе.

— До сих пор подвинуть хотят?