– Спасибо вам за Мирру, за чай… Как жеребёнка назовёте?

– Да вот завтра с утреца, какое имя придёт, такое и дам…

– Удачи вам! Доброй ночи…

– И вам… и вам,– прощально махнул рукой мужчина.

Мы с Мироном вернулись на тропинку через лес. Она уже не казалась такой длинной и непредсказуемой.

– Мудрый дядька,– заметила я, когда молчание затянулось.

– Да, ему в жизни досталось. Умерла жена, потом дети один за другим…

– Ужас!– оглянулась я на Мирона, и мороз пробежал по коже.

– Не знаю, как он справился с этим, но вот завёл лошадей, сам их разводит, сам дрессирует, сам лечит… Вывозит в город на праздники, устраивает конные прогулки, продаёт, тем и живёт…

Я снова посмотрела на Мирона и долго разглядывала его профиль, пока он не оглянулся.

Откуда он при своей холёной жизни ещё и замечал таких людей, как Степан Иванович! Неужели ему было дело до них? И куда делась его брезгливость, ведь там было столько слизи, крови, ужасный запах… Сегодня он открывался для меня с какой-то новой стороны. Или под давлением стольких впечатлений, я просто сместила акценты?

Мы вернулись. Мирон предложил чего-нибудь выпить. Я попросила молока. Он включил в столовой тёплый ночной свет и, налив молока в два средних стакана, подогрел его в микроволновке.

Мы стояли по разные стороны стола и, медленно цедя молоко, смотрели друг на друга. Не знаю, о чём думал он, но я всё больше убеждалась в том, что хочу этого мужчину. Хочу, когда смотрю на него живьём, когда вспоминаю…

«Вот это харизма! Это не то, что секс по расписанию для здоровья с кем-то из моих окольцованных, когда везение, если отключу голову полностью и получу удовольствие, а вспоминаю о них, когда сами позвонят… Мирон им всем не ровня, даже мне… Совсем чужой, хоть и такой трогательный…– я опустила голову и усмехнулась:– Попробуй тут обойди такую кавалерию противника. Но ведь и я не семи пядей во лбу: наиграется, надоем и выбросит, как сломанную игрушку. Нечем мне его брать – неравные силы. Только и того, что образование высшее и профессия вроде как благородная. А во всём остальном – гордячка с провинциальным налётом, с ребёнком, долгами и кучей комплексов… Как будет больно его отпускать… Но больнее любить, потому что всё время буду бояться его потерять…»

Мирон отстранился от стола, сполоснул свой стакан, а потом повернулся и протянул руку за моим. И пока шла к нему, не сводил с меня глаз. А я не могла отвести своих. Когда коснулся моих пальцев, моргнул и замер на мгновение. Острый блеск его глаз заставил задержать дыхание. Был тот самый момент, когда всё можно было прояснить для себя и перешагнуть собственные страхи, но что-то не давало. Я отняла руку от стакана и просто отвернулась, уходя из кухни.