– Поторопись, пожалуйста… Иначе всё пропустим…– и вышел из комнаты.

Я опустила ноги с кровати, ещё немного посидела и, ворча под нос, медленно оделась.

Ночь была необыкновенно светлая. Полная луна освещала двор так, что я сразу разглядела Мирона у ворот. Как только подошла к нему, он взял за руку, включил фонарик на телефоне и повёл за собой… за ворота.

– Куда ты меня тащишь?– немного сопротивляясь его настырности и натягивая капюшон безрукавки, спросила я.

– Покажу чудо…

– Какое чудо посреди ночи, леса и когда жутко хочется спать?!– возмущалась, но шла за ним по пятам, чтобы не свалиться в какую-нибудь яму и не убиться: за двором оказалось темнее, и асфальтированная дорога быстро кончилась.

Мирон терпеливо молчал.

«Сколько же в нём терпения, и когда оно иссякнет?! Вот истинный флегматик. Но ничего! Когда терпение закончится, ты такой взрыв устроишь, что места всем мало будет. Вот тогда и разорвётся наша с тобой ниточка… Одной мне её не порвать»,– думала я, шаря второй рукой перед собой, чтобы не наткнуться на какую-нибудь ветку и не выколоть себе глаза.

– Я точно тебя достала, ты хочешь меня убить и закопать. Потом пойди разберись, куда вредина делась…

– Твоя правда,– беззлобно усмехнулся Мирон.

Когда дорога пошла немного в наклон, я стала двигаться ещё медленнее.

– Фух, убей меня незаметно… Мог бы и во сне прикончить… Зачем так напрягаться?

– Ты слишком красивая во сне. Рука не поднялась…

Я захлебнулась глотком воздуха, но не стала придумывать едкий ответ: только ещё больше запутаюсь. Но от растерянности ступила в какую-то ямку, дёрнулась, оторвалась от Мирона и чуть не распласталась ничком. Однако вовремя ухватилась за какое-то деревце, выпрямилась и громко выдохнула от облегчения.

– Ты идёшь?– спросил Мирон.

– Я запуталась в чём-то,– тряся ногой, пожаловалась я.

– Давай руку…– оказался он прямо передо мной.

А когда протянула руку, то, не ожидав, что он потянет к себе, споткнулась и уткнулась лбом ему в грудь. Мирон придержал за плечи, склонился, когда подняла голову, и всмотрелся в глаза.

Свет фонарика осветил правую половину его лица. В темноте он выглядел ещё соблазнительнее. А ночь будто сама снимала маски: Мирон казался расстроенным, встревоженным и немного смущённым, или я была ослеплена фонариком.

Стало как-то плевать на гордость. И я почти сдалась, потянулась на носочках, чтобы достать до его губ. Но только ещё больше испугалась, когда под ногами что-то треснуло.